Джейн замотала головой.
— Нет. Только иногда… в магазинах.
— Что в магазинах? — Из-за двери показаласьЭлизабет. — Привет. Как дорога?
— Прекрасно.
Они обменялись улыбками.
— Далеко не всем она нравится — уж слишком петляет.
— Меня на ней укачивает, — вставила Джейн сулыбкой. — Зато здесь мне нравится.
— Ты, наверное, сидела на переднем сиденье, а окно былооткрыто, так? — спросил Берни с участием.
— Угу.
— А перед этим ты ела соленые орешки или., илибанановый сплит, верно?
Тут он вспомнил о шоколадном медведе и, достав его изпакета, передал пакет Лиз.
— Это вам маленькие гостинцы…
Элизабет казалась удивленной и тронутой, Джейн же радостнозавопила, стоило ей понять, что она держит в руках. Медведь был больше еекуклы.
— Мамочка, можно я его съем прямо сейчас?.. Ну,пожалуйста! — Она посмотрела на Лиз с такой мольбой, что тазастонала. — Пожалуйста, мамуля! Я только ушко съем, и все — можно?
— Я сдаюсь. Только не ешь слишком много. Скоро обед.
— Хорошо.
Джейн тут же куда-то скрылась. Больше всего она была похожана щенка, которому вдруг подарили огромную кость. Бернард посмотрел на Лиз иулыбнулся.
— Просто замечательный ребенок.
Глядя на Джейн, Берни вспоминал, что не все в его жизни идеттак уж гладко. Ведь у него не было ни семьи, ни детей…
— Она от вас без ума, — улыбнулась Лиз.
— Кто же устоит против бананового сплита и шоколадногомедведя? Для нее я эдакий бостонский Душитель с мешком, битком набитымшоколадными медведями.
Они тем временем вошли в кухню, и Лиз принялась вытаскиватьиз пакетов продукты. Вид икры и паштета поверг ее в изумление.
— Берни, зачем все это? Боже… а это, значит… — Онараскрыла коробку с конфетами и в тот же миг стала удивительно похожа наребенка. Соблазн был слишком велик — предложив конфеты Берни, она сунула одиниз трюфелей в рот и зажмурилась от удовольствия. — М-м-м… Как вкусно!
Берни невольно залюбовался ею. Хрупкая и стройная, онаказалась ему воплощением строгого американского идеала красоты. Сегодня еедлинные светлые волосы были собраны в косу. Глаза Лиз были такими же синими,как ее рубаха; белые шорты подчеркивали стройность длинных ног. Неожиданно длясамого себя Берни заметил, что Лиз красит ногти. Других следов косметики — тушиили губной помады — он не заметил, да и ногти были пострижены коротко. Она былане просто хорошенькой, но по-настоящему красивой, и при этом в ней нечувствовалось ни грамма фривольности, что особенно нравилось Берни. От ее видане захватывало дух, нет, но на душе становилось удивительно тепло и покойно.Убрав бутылки с вином, Лиз повернулась к нему с улыбкой.
— Бернард, вы нас так избалуете… Даже не знаю, что вами сказать…
— Понимаете, друзья на дороге не валяются… К тому жездесь их у меня особенно нет.
— Вы здесь давно?
— Пять месяцев.
— Вы из Нью-Йорка?
"Он утвердительно кивнул.
— Я жил в Нью-Йорке всю жизнь… кроме трех лет,проведенных в Чикаго.
Она достала из холодильника две банки с пивом и однупредложила ему. Чувствовалось, что она заинтригована.
— Я родом именно оттуда. Как это вас туда занесло?
— Испытание огнем. Меня послали в Чикаго для того, чтобыя возглавил тамошний наш филиал… — Он вздохнул и покачал головой. —Теперь, как видите, я здесь.
Он все еще относился к нынешнему своему назначению как ксвоеобразному наказанию. Впрочем, глядя на Лиз, он забывал об этом. Они былитеперь в комнате. Полы этого небольшого домика устилали соломенные маты, стеныи полки были украшены бесконечными раковинами и плавниковым деревом. Дом этотмог находиться и в Истгемптоне, и на Огненном острове, и в Малибу… Однако видиз окна был особенным — вдали, на прибрежных холмах, поблескивали на солнцекварталы Сан-Франциско. Лиз жестом Предложила ему сесть в кресло, сама жеустроилась на диване, подобрав под себя ноги.
— Вам здесь нравится? Я имею в виду Сан-Франциско.
— Иногда. — С ней он не мог кривить душой. —Надо сказать, я город практически не знаю. Все, знаете ли, дела. А вот климатздешний мне нравится. Когда я улетал из Нью-Йорка, шел снег. Прошло всего пятьчасов, и я попал в весенний город. В этом действительно что-то есть…
— А что же здесь не так? — спросила Лиз, милоулыбнувшись. С ней было очень приятно беседовать, хотелось тут же открыть своюдушу… Наверняка она была хорошим другом, но Берни испытывал и чувства иногорода: глядя на то, как она держит голову, как мягко вьются ее золотистыеволосы, он чувствовал что-то сродни головокружению; хотелось коснуться ее,взять за руку, поцеловать… Он уже почти не слышал ее. — Да, представляю,как вам сейчас одиноко. Первый год со мною было то же самое.
— И вы все же решили остаться? — Он действительнобыл заинтригован. Он хотел знать о ней все.
— Да. В то время у меня иного выбора не было, как небыло и родственников, к которым бы я могла поехать. Когда я перешла на второйкурс Северо-Западного университета, мои родители погибли в дорожнойкатастрофе. — Глаза Лиз затуманились. — После этой истории я сталакуда ранимее… Тогда же я и влюбилась… Он был исполнителем главной роли в однойпьесе. Я играла вместе с ним.
Взгляд ее при воспоминании об этом наполнился грустью.Смешно. Она никогда и никому не рассказывала об этом, но почему-то решилаповедать свою историю Берни. Они смотрели в окно. Джейн, посадив куклу рядом ссобой, играла в песке. Время от времени она махала им ручкой. Лиз с самогоначала почему-то решила не лгать Берни — терять ей в любом случае было нечего. Еслиему что-то не понравится, он больше не позвонит ей, только и всего. Лучше, еслимежду ними не будет недоговоренностей. Она устала от обычных в таких случаяхигр и претензий. Они были не в ее стиле. Она посмотрела в глаза Берни иулыбнулась.
— Я занималась в актерском классе. После того как япохоронила родителей, мы отправились на летние гастроли. Кроме него, у меняникого не было… Я совершенно потеряла голову. Он был красивым и, как мнеказалось, благородным парнем… У нас должен был родиться ребенок, и я сказалаему об этом. Он ответил, что жениться на мне может и позже — как раз в этовремя ему предложили в Голливуде какую-то там роль. Сначала туда приехал он, апотом, вслед за ним, и я… Ехать мне было совершенно некуда, избавляться же отребенка я категорически отказалась. Вот и поехала вслед за Чендлером, хотяотносилась к нему уже иначе. И все же я любила его, мне казалось, что современем все встанет на место… — Лиз посмотрела в окно — на Джейн. — Яавтостопом добралась до Лос-Анджелеса и разыскала Чендлера. Чендлер Скотт…Потом он стал называть себя Чарли Скьяво. Но это ему уже не помогло. Роль онпровалил и занимался в основном тем, что искал работу и ухаживал за актрисами.Я устроилась официанткой и, пока могла, работала. За три дня до рождения Джейнмы поженились. И тут — тут Чендлер вдруг исчез. Малышке было уже пять месяцев,когда я увидела его вновь. Он говорил что-то о театре в Орегоне, но я вскореузнала, что все это время он находился в тюрьме. Я узнала массу интересныхвещей… Сначала его арестовали за продажу краденого, потом — за кражу совзломом. Джейн исполнилось девять месяцев, когда он в очередной раз вышел изтюрьмы. Прожил он с нами всего месяц или два. Узнав, что он вновь попал вполицию, я подала на развод и переехала в Сан-Франциско. С тех пор я о нем дажеи не слышала. Он был самым настоящим мошенником и одновременно — гениальнымактером. Он мог убедить окружающих в чем угодно. Сегодня я бы на эту удочку ужене попалась, но тогда… Как все это тяжело… Когда нас развели, я восстановиласвою девичью фамилию… Так мы теперь и живем. — Берни поразился, какспокойно Лиз говорит об этом. Будь на ее месте другая, та бы уже выплакала себеглаза. Лиз эта история явно не сломила. Она прекрасно выглядела, и у нее былазамечательная дочка. — Я и Джейн — вот и вся наша семья. И у нас с ней всехорошо.
