— Звони. Так даже лучше, поеду к ней в деревню и буду дышать свежим воздухом целых два месяца.
— Ты издеваешься что ли?!
— Нет. Не кричи.
— Да я буду орать столько сколько нужно! Ты понимаешь, что я поседел, бл*дь, когда тебя увидел в этой долбанной ванной?!
— Ну, прости меня, пожалуйста. Я клянусь, что больше такого не сделаю. Ну что ты хочешь от меня сейчас?!
— Я хочу правды. Хочу знать, что случилось. Неужели ты не понимаешь этого? Хорошо, предположим, что по дороге домой ничего не случилось, но что-то ведь произошло за эти несколько дней. Я хочу понять что, — встает с кровати и сжимая переносицу подходит к окну. — Что, Вика?
— Ничего.
— Тебя кто-то… изнасиловал? — с запинкой спрашивает он. Поворачивается ко мне и выжидающе смотрит. — Ну?
— Нет. Откуда ты это взял?
— Сейчас очухаешься и здесь же пойдешь к гинекологу.
— Никуда я не пойду! Никто меня не трогал и не насиловал. И вообще я девственница!
— Хорошо, — выдохнул Макс. — Допустим, верю. Никто не приставал, никто не насиловал, не обижал. Тогда что? Неразделенная любовь?
— Отстань от меня! Все, хватит, — ложусь обратно на кровать и поворачиваюсь на бок. Тут же укрываюсь с головой простыней. Понимаю, что дурость, но так легче.
Чувствую, как подо мной проседает матрас и Макс убирает простыню с головы. Вновь зажмуриваю глаза, не в силах смотреть на его осуждающий взгляд.
— Вик, прости. Я больше не буду кричать, — чувствую, как он проводит рукой по моим волосам. — Ты пойми, у меня ведь кроме тебя никого нет. Знаю, что сам виноват, не давал тебе того, что нужно дать девочке. Надо было хоть чуточку уделять тебе внимание и почаще проводить с тобой время, но этого уже не исправить. Я уже не могу вернуться в прошлое. Но ведь сейчас… сейчас можно пойти по другому пути. Хорошо, ты не хочешь говорить почему ты так сделала, но если что-то не так или тебе в чем-то нужна помощь, ты скажешь мне. Обещай.
— Обещаю, — открываю глаза и вновь всматриваюсь в уставшее лицо брата. — А ты пообещай мне никому не говорить об этом. Никому. Вообще никому.
— Хорошо. Никому.
— А почему ты приехал домой раньше?
— Убегал от соблазна взять то, что мне не принадлежит. Ты как себя чувствуешь? — быстро меняет тему, продолжая гладить меня по волосам.
— Все нормально. Коленка только болит. Я поскользнулась дома и упала.
— Ладно, до свадьбы все заживет, — сжимая кулаки произносит Максим.
***
Не знаю, что там до свадьбы заживет, и будет ли она вообще когда-либо в моей жизни, но вот оставить меня в покое Макс точно не смог. Никогда бы не подумала, что он способен проводить со мной двадцать четыре часа в сутки. Оказывается, это дико злит и надоедает. На третий день после случившегося, он впервые оставил меня одну. Показалось, что вот оно, облегчение, но через час вернулся с коробкой в руках. Забавно, но я бы и не вспомнила, что разбила свой телефон. Да и звонить мне было некому. Разве что, Коле, но тот, как известно, улетел праздновать окончание сессии в солнечную Испанию. Вставила симку под пристальным взглядом Максима и включила телефон.
— Не надо так смотреть в мой телефон. Странно, что ты не сделал это без меня.
— Из башки вылетело. Дурак.
— Ну хватит. Лучше принеси нам мороженое, — да уж, никогда бы не подумала, что мой брат будет выполнять все мои прихоти. Но он действительно встает и идет в сторону кухни.
Тут же утыкаюсь в дисплей телефона, на котором раз за разом появляются уведомления. Десять пропущенных и одно сообщение.
«Сейчас не самое лучшее время в моей жизни, чтобы показывать свои обиды. Кажется, ты утверждала, что достаточно взрослая. Может пришло время это доказать? Перезвони мне».
— Кто пишет? — садясь на диван и протягивая мне мороженое, интересуется брат.
— Коля. Передает привет из солнечной Италии.
— Ты сказала, что он в Испании. Дай сюда телефон.
— Прекрати! Да я перепутала. Испания, Италия. Это как Ирак и Иран.
— Терпеть не могу, когда из себя строят дуру.
— Ну все, хватит. Включай уже лучше фильм и не нуди.
Не знаю смотрел ли фильм Максим, лично я-нет. Уткнулась в экран, а сама размышляла над сообщением. Никогда не думала, что Олег может играть на два фронта. Ну почему просто не написать мне пару банальных слов, что наш «разговор» был ошибкой или любую другую фигню, которую говорят в этих случаях. Нет же, «перезвони мне».
Наконец, когда закончилась эта нудятина, мы разошлись по своим спальням. Все полтора часа я обдумывала, что же написать и как побольнее ударить, а потом поняла, что все глупо. Побольнее ударю разве что только себя. В итоге легла в кровать и скрепя сердцем написала всю ту банальщину, которую пишут в ответ.
«Забудь обо всем, что я тогда говорила, это все алкоголь. Живи своей жизнью. У меня есть Коля, у тебя Марина. Так и должно быть. Не надо мне больше звонить и писать. Все равно не отвечу».
Отправила сообщение и, выключив телефон, легла спать. Вот с этим стало труднее, третью ночь уснуть совершенно не получалось. Только ближе к утру, когда противные мысли переставали заполнять мою голову, удавалось задремать.
А на утро. Когда так хотелось спать, даже сквозь сон, услышала громкий голос тети Аллы. Подумать только-не шутил! Нехотя встаю с кровати и, накинув на себя халат, выхожу из комнаты. Только в гостиную не захожу, наблюдаю картину издалека, чтобы не попасться под руку тете Алле, которая своей немаленькой сумкой пытается ударить Максима по всему, что попадается в поле зрения.
— Контуженный! Погубил мне девку, — раз замах по спине, два. И тут Макс все же разворачивается, но почему-то не спешит выхватить сумку из ее рук. — Слепой, тупорылый детина! Вот ты кто!
— Тетя Алла, не надо! — она поворачивается ко мне и смотрит таким взглядом, что хочется провалиться сквозь землю. Кидает сумку на пол и подходит ко мне. Вот уж чего не ожидала, так это того, что она меня прижмет к себе и обнимет. Крепко так, что, кажется, кости затрещали.
— Глупенькая, ну как же так-то, а?! — хватает меня за руку и ведет в мою спальню.
Удивительная вещь-она ничего не спрашивала. Вообще. Не говорила о том, какая дура и что так нельзя. Просто расписывала то, как через неделю мы уедем к ней в деревню на все оставшееся лето. Так красочно расписывала наш досуг, что мне на удивление самой захотелось туда уехать.
— Вика, — поднимаю на нее взгляд. — Чтобы даже думать о нем не думала. Вообще никогда. К первому учебному дню и имени его не вспомнишь. Узнаю, что с ним общаешься-расскажу все твоему контуженному брату. Тебе это надо?
— Нет, — вот так просто, не спросив ни слова, поставила мне диагноз. А я считала ее тупой и злой деревенщиной. Да уж.
