— Спасибо, — пробормотала она, взяв чашку из рук подруги.
— Ты уверена, Ребекка, что поступаешь как надо?
— Вполне. Я не могу тебе сейчас все объяснить, разве что когда-нибудь попозже… Я знаю только, что Бенедикт Максвелл не тот, каким я его себе представляла, не тот, которого я любила. И ты и Руперт были правы — вы меня предупреждали в самом начале, чтобы я была осторожна. Зря я отмахнулась от ваших советов…
Резкий телефонный звонок перебил их тихий разговор.
— Я отвечу. — И Мэри подскочила к аппарату. — С тебя довольно.
Более чем довольно. Сколько еще ей удастся продержаться, достаточно самой малости, и она окончательно сломается. Она напряглась.
— Извини, Бен, но Ребекка говорила по телефону.
Ребекка наклонилась и поставила чашку на пол. Безобидное движение, а на самом деле ее просто согнуло пополам от острой боли, как будто пырнули ножом. С трудом переведя дыхание, она выпрямилась.
— Бэкки, — Мэри протянула ей трубку, — это Бенедикт, он хочет поговорить с тобой.
Толстокожее животное, высокомерное бессердечное животное. Как он смеет звонить ей теперь? Сколько горя он ей принес! — думала она с яростью. За эти несколько часов она перенесла столько унижений, что казалось, вся ее жизнь пущена под откос. Она в бешенстве вскочила на ноги.
— Скажи мистеру Бенедикту Максвеллу, что я не желаю ни говорить с ним, ни видеть его, ни слышать его имя.
— Я полагаю, Бен, что тебе было слышно. Ребекка не знала, да и не хотела знать, что ответил Бенедикт. Она ринулась к двери, слыша за спиной, как Мэри возмущенно говорит:
— Бен, у меня маленький ребенок; он сейчас спит, и я не хотела бы, чтоб ему мешали. Ты не должен названивать днем и ночью.
Ребекка вдруг круто подскочила к столу и выхватила трубку из рук Мэри.
— Слушаю, мистер Максвелл.
— Знаешь ли, Ребекка, мы с тобой не первый день знакомы, особенно после вчерашнего вечера, так что можешь называть меня просто Бенедиктом.
Его насмешливый выпад как нельзя кстати подогрел ее гнев:
— Напротив, мистер Максвелл, вчерашний вечер доказал мне, что я вас совсем не знаю, — произнесла она ледяным тоном, краем глаза видя, как Мэри тихонько закрывает за собой дверь.
— Когда ты лежала обнаженная в моих объятиях, издавая эротические стоны, ты была счастлива называть меня по имени. Я помню, как ты умоляла познать тебя до конца, — проговорил он с издевательской проникновенностью.
Яростно отгоняя от себя чувственные образы, навеянные его словами, она сухо поинтересовалась:
— Вы хотели сказать что-нибудь дельное или вам просто нравится говорить по телефону непристойности? Если последнее верно, то советую вам набрать другой номер, а меня больше не беспокоить.
— Разве я тебя беспокою, Ребекка?
— Теперь уже нет. Кстати, я сообщила Мэри, что наша помолвка расторгнута, может, тебе поместить об этом заметку в «Тайме»? — проговорила она саркастически.
— Я как раз хотел об этом потолковать с тобой, — сказал Бенедикт, и насмешливый тон исчез из его голоса. — Я надеялся застать тебя раньше… Во всяком случае, полагаю, нам не следует разрывать помолвку. Я думал об этом всю прошлую ночь и понял, что, может быть, слегка зарвался.
У нее перехватило дыхание. Он намерен и дальше ломать комедию? Вошел во вкус и в следующем акте будет изображать раскаяние.
— Я понял, что всю вину за смерть Гордона нельзя возлагать только на тебя.
На мгновение сердце Ребекки облегченно встрепенулось: он докопался до правды. Но дальнейшие его рассуждения заставили ее сначала порозоветь, а потом лицо покрыл гневный румянец.
— В конце концов, ты ведь была совсем юная. Молодые девушки любят кокетничать. Ты еще не понимала тогда, что чувствует мужчина в таких обстоятельствах. Ты была невинной девушкой, очень красивой, очень романтичной, даже, наверное, не понимала, какой соблазн…
— Замолчи! — взорвалась Ребекка. Как человек может быть таким толстокожим! У него хватает нервов и снисходительности, чтобы найти ей хоть какое-то оправдание… — Довольно, я уже наслушалась. Все кончено. Капут, финита. А что касается вас… Рекомендую вам вернуться в свою Амазонию вместе с вашими штудиями моей демонической сущности. Можете складировать их там, где обезьяны хранят свои припасы. Лучше бы вы ограничились изучением примитивных племен — как говорится, свояк свояка видит издалека.
Услышав его хохот, она от злости сжала кулаки.
— Грубо, Ребекка, грубо… Хотя твой выпад меня нисколько не удивил — ты ведь по натуре елочная хлопушка, а теперь я уже знаю, что ты так же взрываешься в постели. Не могу избавиться от мысли, что мы с тобой могли бы быть прекрасными партнерами, если, конечно, отмести в сторону Гордона.
Вот он себя и показал — во всей своей красе, подумала она с грустью, и весь ее гнев улетучился, точно газ из лопнувшего воздушного шарика. Все его приступы гнева ломаного гроша не стоят, ради похоти готов позабыть о том, что считает ее виновной в смерти брата. В нем нет ни грана порядочности, а сама она — круглая дура, если думала иначе.
— Зачем ты позвонил, Бенедикт? Позлорадствовать? — полуутвердительно спросила она.
То ли ее решительный тон подействовал на Бенедикта, то ли ему надоело ее злить, но он ответил с холодной сдержанностью:
— Нет, Ребекка. Когда ты села в поезд вчера вечером, мне показалось, что ты очень расстроена. И я позвонил, чтобы узнать, как ты добралась домой.
— Благодарю за внимание, но это было излишне, — саркастически хмыкнула она. — Всего хорошего. — И, бросив трубку на рычаг, бессильно оперлась на край стола, свесив голову. Ноги едва держали ее.
Немного придя в себя, она отправилась на поиски Мэри и нашла ее в кухне.
— Я договорилась. Перееду на некоторое время в Корбридж.
— Да, дорогая, думаю, для тебя будет лучше уехать. Но ты знаешь, если тебе понадобится, всегда можешь на нас рассчитывать.
— Спасибо. — Глаза Ребекки налились слезами. Благодарение Богу, что у нее есть такие друзья, как Мэри и Руперт. — Не знаю, что бы я стала делать без вас.
— Послушай, Бэкки, а для чего тогда существуют друзья? Не забудь только навестить нас в последнее воскресенье августа, отпразднуем крестины Джонатана.
— Как будто я могу забыть. — Она улыбнулась сквозь слезы.
Чемодан уже лежал на заднем сиденье, точные инструкции, как добраться до Корбриджа, были получены, и Ребекка уселась за руль «форда», помахала Мэри рукой и завела мотор. Примерно через семь часов езды, вглядываясь затуманенными от головной боли глазами, она увидела вдоль дороги радушные приметы деревеньки.
Вскоре она уже въехала на рыночную площадь. С одной стороны высилась каменная церковь, с трех других теснились жилые дома, магазины и, к счастью, автостоянка.
