И, судя по его лицу, хотел даже. Не факт, что с Денисом, а в принципе.
А вот взгляд Каримова мне не нравится. Взгляд, не предвещающий ничего хорошего…
— Значит… Майю можно поздравить? — спрашивает он ровным голосом, вот только руки… в карманы прячет.
Но ведь он никаких прав не имеет, беситься-то? И вообще, все к лучшему, если поймет, что у меня уже… совсем своя жизнь?
— Майя пришлет вам, Илья Демидович, приглашение, когда дата будет назначена, — раздвигаю губы в максимально широкой улыбке.
— Я обязательно приму его, — скалится в ответ Каримов.
— О, вон Третьяков, — совсем не в тему вмешивается в разговор папа, — мне бы с глазу на глаз с ним поговорить…
Он смотрит чуть ли не виновато, вроде не решаясь оставить меня одну.
— Я присмотрю за твоей дочкой, Саш.
Черт.
Сглатываю и сама уже сжимаю кулаки, глядя на иронично изогнувшиеся мужские губы.
— Я… — открываю рот.
— Замечательно! — улыбается отец. — Может и потанцуете, раз ты без спутницы? Я-то все эти танцы терпеть не могу, а девочка хоть развлечется…
— С удовольствием, — довольно поет Каримов, тогда как я хочу одного — завизжать от несправедливости.
А потом подхватывает меня под локоть и ведет к танцующим.
11На небольшом пятачке тесно, хотя танцующих немного.
И Каримов вклинивается в них, как горячий нож в масло — одним точным движением. Вторым — разворачивает податливую меня так, чтобы мы оказались в основной танцевальной стойке: его рука притягивает меня за талию, вторая — перехватывает мою поудобней.
Длинные пальцы недвусмысленно надавливают на обнаженную кожу спины в вырезе, и я послушно поднимаю свободную руку и кладу ему на плечо, глядя куда-то в сторону.
Я — Снежная королева. Вымороженная глубиной ледяной проруби, в которую меня когда-то сбросили…
Интересно, сколько я продержусь? До первого вопроса, на который я не отвечаю.
— Уже выбрала себе платье, счастливая невеста? В каком пойдешь… неужто в белом?
* * *
— Не смотри! — взвизгнула и попыталась прикрыться, но это оказалось бесполезным — мой жених уже шагнул в комнату, где я снова примеряла платье. Дурочка, вот зачем сейчас решила это сделать? Просто оно мне ужасно нравилось… как у настоящей принцессы! У меня никогда такого не было. Такого роскошного и дорогого. С туфельками из того же кипенно — белого кружева. И захотелось снова полюбоваться. — Это плохая примета! Да не смотри же ты!
— Не могу, — голос мужчины становится низким, а глаза — темнеют.
Я замираю перед этим взглядом, как кролик перед удавом и сглатываю.
— Ты очень красивая, золотая, — каждое его слово отдается вибрацией где-то в области поясницы. — Очень красивая в этом платье… но тебе придется его снять.
— П-почему?
— Потому что иначе от него мало что останется…
* * *
Мы танцуем неспешно, без резких или артистичных движений — скорее просто покачиваемся под музыку, не привлекая внимания. Каждым миллиметром тела я чувствую его. Его пальцы, что пробегаются вдоль позвоночника и окончательно замирают в области лопаток. Мужскую ладонь, жгущую нежную кожу…
Новый вопрос, заданный на ухо ехидным тоном, опаляет уже сердце:
— Белые розы? Жемчуг? Кольца «Вечность»? И отец поведет к жениху… Что, второй раз нужно сделать все как полагается, чтобы свадьба запомнилась?
И снова я молчу. Теперь уже стиснув зубы. Не говорить же, что и первую свадьбу я вряд ли забуду… Особенно если учесть, что происходило на ней, когда я не видела.
Каримов усмехается, и… мстит, похоже, за мое молчание. Прижимает меня к себе так, что я оказываюсь почти размазана по его дорогущему костюму, жестко, почти болезненно обхватывает шею и затылок, и шепчет:
— Жаль только, что жених подкачал. Он-то, конечно, будет рад жениться на твоей семье, только вряд ли эта радость передасться и тебе.
— О чем ты… — не выдерживаю.
Но в это время песня сменяется на другую, а Каримов также уверено, как вел меня в танце, уводит прочь.
Нас — его — не раз и не два останавливают, но мне не дают отойти, чтобы «не мешать разговорам». Цепкие пальцы удерживают до тех пор, пока в поле зрения не появляется отец, будто мой бывший муж действительно выполнял всего лишь роль охраны.
— Ты чего кислая такая, Майя? — широко улыбается папа. — Илюх, ты совсем старпером стал и молодую девочку развеселить не можешь?
Странно, но эта шутка искренне смешит Каримова. Хотя мне казалось, что даже за намек на свою несостоятельность он может перегрызть глотку.
Какое-то время мужчины еще беседуют, а потом, наконец, Каримов избавляет нас от своего присутствия. Я же почти не запоминаю остаток вечера. Зато вряд ли забуду свое возвращение домой, где меня ожидает взвинченный Денис, с ходу высказывающий кучу претензий на тему того, что я чуть ли не стала преградой его карьере и возможности проявить себя.
И уходит, хлопнув дверью.
Я не делаю попыток его остановить.
Чувствую себя совершенно выжатой. И устало опускаюсь на стул, пытаясь понять, в какой момент мои отношения превратились в фарс, и не было ли так… изначально? Или просто переживания о происходящем сделали меня более отстраненной и равнодушной, что это обнажило и все его недостатки?
Смогу ли я пережить расставание?
Усмехаюсь.
А может ли человек, который пережил землетрясение и потерял все, справиться с кредиторами, требующими у него отдать новую квартиру? Несопоставимые понятия, хоть второй вариант и крайне неприятен. Да, Денис стал для меня тихой и красивой гаванью, но даже из лучшей гавани корабли уходят… и не всегда возвращаются.
Я ложусь спать опустошенной, понадеявшись, что на этом мои неприятности закончатся. Но они как-будто только начинаются.
Денис не появляется дома. Ни поздним вечером, ни ночью, ни утром. У меня тоже есть гордость, чтобы названивать ему с требованиями и претензиями. Тоже есть уверенность в собственной правоте и… Неуверенность, что я не ошиблась. Что не придумала себе эту гавань просто потому, что она была мне необходима для выживания.
Почему-то постоянно вспоминается слова Ильи и Мариши по поводу Дениса. Которые у обоих были произнесены с родительской почти снисходительностью по отношению к наивному ребенку.
А еще даже в мыслях ставить два этих имени оказывается настолько болезненно, что меня скручивает. Я ведь так и не решилась узнать у подруги, встречались ли они… и чем закончилась их встреча. Я вообще старалась не думать об этом, уж слишком странно и больно. Эмоции и сомнения захлестывают меня все больше, я даже не могу на простейших рабочих задачах сосредоточиться…
