– Интересно, – сердце моё забилось вдруг, как пойманная птичка, даже голос предательски задрожал. – Ну и что там, под откосом?
– Груша.
– Груша?
– Ага. Светлана Груша.
Я не выдержала и заревела. Светлое-светлое, нежное, как крылышки бабочки счастье, осенившее меня в тот миг, когда я увидела Димку с полчаса назад, оказалось вдруг таким мощным, таким неудержимым, что не было сил противиться ему, держать, скрывать… Да и зачем? Не лучше ли сотню раз подряд обжечься о его пламя, чем так и не рискнуть прикоснуться? Не помню, как Димка оказался рядом. Он сжимал меня в объятиях, качал на руках, словно ребёнка и шептал, что любит… любит… любит…
***
Рассвело. Мы стояли у подъезда и всё не могли расстаться. Всё говорили и говорили.
Оказалось, что в тот день, когда Димка решил устроить мне сюрприз на день рождения и вернулся, наконец, к нам на пятак, все были ему несказанно рады, все помогали накрывать поляну, все ждали меня… И разочаровались, и обиделись тоже все вместе. И даже объявили мне негласный бойкот. Но когда Димка дозвонился до Стаса и попросил передать остальным, чтобы не приходили в нужный день под грушу – отозвались как единое целое, провернули всё быстро и чётко, без лишнего шума.
– Но почему ты так долго тянул? – Я прижималась к его груди и не представляла, как заставить себя оторваться и пойти домой. – Я каждый вечер ждала тебя… А каждое новое утро встречала, как ещё один шаг к бездне. У меня даже двадцать седьмое число в календарике обведено красным кружочком…
– Я переехал.
– Как… куда?
Он помолчал.
– Я не сказал тебе, но у меня ведь нет больше мастерской, и начать заново в этом городе мне не дадут. Но я уже договорился с армейскими друзьями, мы даже успели вложить деньги в оборудование и аренду. Правда, это за пятьсот километров отсюда… Туда я и переехал. Мотался эти две недели, как угорелый – бумажки, бумажки…
– …И даже не вспомнил обо мне?
– Даже не забывал. Но я думал ты с Петькой, очень уж вы… – он сжал зубы и ноздри его сердито затрепетали, – мило смотрелись вдвоём. К тому же ты сама сказала на озере, что он тебе нравится. – Посмотрел на меня и сведённые брови тут же разгладились. – Я вчера должен был уехать окончательно, у меня больше ничего нет в этом городе. Даже собаку уже увёз. Накануне заехал в сервис, с ребятами попрощаться, а Маринка, менеджер, говорит: «Неделю назад тебя спрашивала девушка». А меня, знаешь, постоянно кто-нибудь спрашивает – издержки профессии. Я ей – какая ещё девушка? «Как зовут, – отвечает – не помню, кажется, Наташа, а фамилия Груша»
Я рассмеялась:
– То-то она на меня так странно посмотрела!
– Понимаешь, если бы это кто другой был, а не Маринка – я, наверное, сразу бы догадался о ком речь, а так… Она стала тебя описывать, но как-то невнятно, а потом говорит: «Глаза – цвета «мокрый асфальт»… Что значит, в автосервисе человек работает! – Димка взял моё лицо в ладони, заглянул в глаза. – Какой же это асфальт, это дождь…
Поцеловал, и время словно остановилось. Так бы и стоять с ним в обнимку, не разлучаясь ни на миг, а уж тем более – не отпуская его за пятьсот километров… Но, с другой стороны, теперь всё было иначе и я готова была ждать месяц, два, год… На душе было спокойно. Неспроста я чувствовала, что двадцать седьмое – это рубеж, после которого начнётся новая жизнь!
Димка задумчиво улыбнулся:
– Знаешь, я сейчас подумал, и даже как-то страшно стало – а что если бы Маринка была Иванова или, скажем, Петрова? Она ведь даже имени твоего не запомнила! Наверное, не стала бы и передавать мне, что кто-то заходил – какой смысл, если не помнишь кто?
– В смысле Иванова, Петрова?
Димка обнял меня, невыносимо нежно, но крепко. Помолчал.
– Она Груша. Марина Груша. Фамилия такая, представляешь?
ЭпилогДвадцать седьмого августа следующего года груша светилась огнями, словно самая красивая на свете Новогодняя ёлка. У меня не было платья за десять тысяч баксов, да и Димка приехал за мной не на лимузине, а вместо ресторана – на нашем пятачке вытянулась вереница разномастных столов ломящихся от угощений. Зато были друзья, и было счастье – спокойное, крепкое, настоящее. И любовь, та самая, которую мы оба так ждали.
А ещё ровно через год, двадцать седьмого августа, Мазутов Дмитрий Сергеевич посадил свою первую грушу.
*******
P.S. Вы скажете – так не бывает! И я признаю, что вы правы. Мы с Димкой поспешили, ошиблись в своих ожиданиях. Возможно стоило лучше обдумать, всё хорошенько просчитать… Но такова жизнь и, в конце-концов, так ли это важно – двадцать седьмого августа или шестого сентября родился наш маленький Мазутик?)))
