Книга Сети кружевницы - Ирина Грин

– Интересно, что это за Шуйский такой? – спросил Иван, забивая в навигатор название улицы, где проживала бывшая интернатская учительница Татьяна Алексеевна. Вечером Ася позвонила ей по продиктованному Еленой Кузьминичной номеру. Планов на утро у той никаких не было, и она пригласила детективов к себе домой, заранее предупредив, чтобы особо на ее память не рассчитывали, возраст, все-таки.

– Шуйский – это, наверное, имеется в виду воевода при Иване Грозном, – предположила Ася.

– Думаешь?

– Может, какой-то свой местный герой. – Она неуверенно пожала плечами.

Не узнать Татьяну Алексеевну было сложно – казалось, фотография, которую Ася с Иваном увидели в Кулишках, была сделана только вчера. Та же женщина-одуванчик – пышная копна коротких волос, тоненькая шейка. Даже воротничок был словно тем же самым. Насчет возраста бывшая учительница явно слукавила. Иван предполагал увидеть согбенную старушку лет под сто, а Татьяне Алексеевне на вид было не больше шестидесяти, а может, и не только на вид. Галина получила школьный аттестат в 1991 году. Могло в тот момент Крыловой быть тридцать? Вполне.

– Ой, ну что вы, не надо было, – смутилась Татьяна Алексеевна, принимая из Асиных рук торт, специально приобретенный для этого случая. – Мои ученики постоянно норовят привезти чего-нибудь вкусненького. Наверное, я у них ассоциируюсь с полуголодным интернатским детством.

– Галина тоже привозит? – поспешил обозначить направление беседы Иван.

– Нет, что вы, я ее после выпускного только один раз и видела, – ответила бывшая учительница, составляя с подноса на стол чашки, блюдца, сахарницу, тарелочку с печеньем, вазочку с конфетами. – У нас каждый год, в первую субботу февраля, проходит встреча выпускников. Никого специально не приглашаем, но ребята всегда приезжают. Это так трогательно – для меня они еще дети и всегда останутся детьми. На самом деле у них уже свои дети растут, а сами они достигли в жизни каких-то высот. Наш выпускник, Городецкий Олег Дмитриевич, – директор крупной фирмы в Рослани. А Яночка Пахомова работает медсестрой в процедурном кабинете. Знали бы вы, какая у нее легкая ручка! В вену с первого раза попадает, не то что девочки из больницы. – Татьяна Алексеевна начала было приподнимать рукав, чтобы продемонстрировать следы неумелого действия больничных медсестер, но передумала.

– Впрочем, вас, наверное, больше интересует Галя Гусева?

Иван кивнул, а Ася замотала головой:

– Нет, что вы, мне очень интересно. Я ведь когда-то тоже была учительницей. Вернее, пыталась.

– И что?

– Не вышло. В какой-то момент почувствовала, что боюсь своих учеников.

– Это бывает, – кивнула Татьяна Алексеевна. – Дети – они разные бывают. Особенно в интернате. Причем чем тише и спокойнее ребенок, тем страшнее могут оказаться живущие в нем демоны. Дебошир посумасбродничал, выпустил пар и какое-то время на человека похож. А у тихони не знаешь, в какой момент рванет. И хорошо, если никого из стоящих рядом не ошпарит.

– А Галя Гусева из каких была?

Из кухни донесся призывный свист закипевшего чайника, и Татьяна Алексеевна поспешила на его зов.

– Вань, ну куда ты гонишь? – прошептала Ася. – Дай человеку поговорить.

– Как скажешь, – ответил Рыбак и взял из вазочки конфету. – Будем надеяться, что это не с прошлогодней встречи выпускников подарки.

Конфета оказалась свежей, с вкусным шоколадом и хрустящими вафлями, выбранный Асей торт – на редкость удачным, а чай – крепким и без добавления различных трав типа ромашки или зверобоя, чего Иван категорически не приветствовал. А потому он целиком отдался процессу чаепития, предоставив право двум учительницам – состоявшейся и нет – предаваться воспоминаниям о днях работы в школе.

– Галя была девочкой сложной, противоречивой. С одной стороны, она чувствовала в себе большие возможности, с другой – мать навязала ей осознание полной никчемности. Иногда Галина с этим смирялась, а иногда в нее вселялся дух противоречия. В такие моменты она готова была на все, лишь бы доказать собственное превосходство.

– Например? – спросил Иван.

– Однажды она на физкультуре залезла на канат и висела на нем минут двадцать. Или залезла на крышу и села на самый край. Все внизу бегают, директор на грани сердечного приступа. А ей хоть бы хны – сидит, ногами болтает. Но в основном все сводилось к дракам с мальчишками, в которых она была зачинщицей, – дракам ужасным, их участники иногда даже попадали в больницу.

– То есть отношения с одноклассниками у нее не складывались?

– Я бы не сказала. Девочка она была видная, симпатичная. Мальчишки в шестом-седьмом классе начали обращать внимание. Вы же знаете эти подростковые заигрывания – за волосы дернуть, толкнуть, кличку какую-нибудь придумать обидную. Уж не помню, кто первый обозвал ее курицей, но кличка прицепилась. Сидят, идиоты малые, на уроке и тихо так шепчут: «Ко-ко». Она вскочит, раз – книгой по голове обидчика и на место. А потом директор наша, педагог была высочайшего класса, рассказала ей, что Коко – это всемирно известная законодательница мод. И, представляете, Галя стала носить это имя, словно корону. К концу учебы ее иначе, как Коко, и не называли. Да ей и шло это имя – больше, чем Галина. Ведь Галина в переводе с древнегреческого – спокойная, тихая, безмятежная. А она скорее напоминала воду – как ни старайся, в пригоршне не удержишь.

– То есть вы предполагаете, что она могла поменять имя? – спросил Иван, разворачивая очередную конфету.

– Нет, ну что вы, конечно же, я такого и в мыслях не держала. На моей памяти никто из учеников желания сменить данное родителями имя не высказывал.

– Вы говорили, что после выпускного видели Галину всего один раз? – напомнила Ася.