А Сэм, похоже, не испытывал никакого смущения. Словно для него в порядке вещей входить в чужой дом, расхаживать по чужой кухне. Надо же, его выдержке можно только позавидовать. Вон как вольготно он себя чувствует, словно не догадывается, что она о нем думает.
Что же делать? Есть два варианта. Первый – пассивный: отказаться разговаривать и выгнать непрошеного гостя. Второй – активный: еще раз объяснить, что она не желает иметь с ним ничего общего. Абби предпочла действовать.
– «Нам нужно поговорить»? – передразнила она его. – С каких это пор ты взялся судить, что мне нужно? – Она одарила его ледяной улыбкой. – Мне, – она намеренно выделила это слово, – ничего от тебя не нужно, и я не нуждаюсь ни в каких разговорах.
– Нам нужно поговорить не о нас, – парировал Сэм, не обращая внимания на ее тон, – а о нашей дочери.
– Нашей дочери? – взвилась Абби. – У тебя нет дочери! Кати только моя. Ты не хотел ее. Ты говорил, что у тебя не может быть детей… Вспомни-ка!
– Я ошибался. Я действительно…
Абби словно не слышала его слов и продолжала свою речь, уже не заботясь о том, какое впечатление на него произведет ее вид. Да и сложно было скрыть: глаза у нее горели, волосы растрепались, руки подрагивали…
– Нет! – Абби сорвалась на крик. – Кати не твоя дочь. Она моя, и только моя. Она никогда…
– Она никогда – что? Она никогда не хотела ничего знать обо мне? Она ненавидит меня так же сильно, как ты? Абби, твои чувства – это твои чувства, а не Кати, – сказал он уверенно, а сердце Абби рухнуло куда-то вниз.
С какой легкостью имя дочери слетело с его губ, как будто он произносил его с самого рождения девочки.
– Кати нашла меня, здесь нет ничего удивительного, – объяснил он, но Абби прервала его:
– Это не Кати тебя нашла, а Стюарт, который вообразил, что у него есть какие-то права…
– Право подарить Кати счастье? – Сэм смерил ее уничтожающим взглядом. – А ты не задумывалась, что он может быть прав? А счастье Кати совсем не такое, каким представляешь его ты?
– Это неправда. – Лицо Абби пылало от несправедливых обвинений. – Кати уже взрослая, ей двадцать два и…
– И что?
Абби завороженно уставилась на того, кого привыкла считать своим заклятым врагом. Господи, до чего же он хорош! Просто возмутительно! Не должен мужчина в его возрасте так привлекательно выглядеть. То же тренированное мускулистое тело без единой складочки, идеальная фигура. Черт возьми, что с ней происходит? Как она может в такой момент любоваться этим чудовищем? Как она может поддаваться его животному магнетизму, особенно сейчас, при таких высоких ставках?
– Что? – перебросила она вопрос ему, схватившись за горло, будто ей не хватало воздуха.
– Кати уже женщина, – начал Сэм. – Ты должна это признать. И разрешить ей иметь свои собственные чувства. Ведь до чего дошло! Она боится сказать тебе, что хочет познакомиться с отцом… то есть со мной.
– В самом деле? – вяло попыталась защититься Абби. – Это она тебе сказала?
– Ну, не совсем так, но…
– Ты говорил с ней?
– Да, они со Стюартом приходили ко мне вчера. Мы долго разговаривали.
– И до чего договорились? – От его слов у Абби похолодели руки.
– Я пытался объяснить, почему двадцать два года не имел возможности общаться с дочерью, хотя, видит Бог, много раз порывался прекратить этот кошмар. Я столько лет был уверен, что у меня не может быть детей.
– Ты лжешь! – бросила ему в лицо Аб-би. – Ты так говоришь сейчас, потому что…
– Что «потому что»? – поддел он ее.
– Зачем ты вернулся? Чего хочешь? – попробовала изменить тактику Абби.
– Мне стало известно, что кто-то наводит обо мне справки, – просто объяснил Сэм. – А что касается моих желаний, то, думаю, еще не пришло время отвечать на этот вопрос. Ты не в том настроении, чтобы выслушать честный ответ.
– И никогда не буду. Я готова услышать только одну фразу: «До свиданья».
– Абби, но ведь это ты сказала «до свиданья» и ушла…
– А ты что, забыл почему? Не помнишь, в чем меня обвинил? Не помнишь, что даже не счел нужным сказать, что перенес операцию? Кстати, да будет тебе известно, это не всегда срабатывает.
– Уже известно, – кивнул Сэм. – И даже известно, что метод, который применили ко мне, в большинстве случаев вообще ни на что не влиял.
– Приятно слышать, что не меня одну одурачили. Впрочем, сейчас это все не имеет никакого значения. Тебе не понять, что я пережила, выслушивая твои обвинения. Ты же был старше, опытнее – как ты мог допустить такое! Ты растоптал нашу любовь, сломал мне жизнь, а сейчас, как я посмотрю, явился полюбоваться на руины.
– Но это не оправдание тому, что нашей дочери пришлось расти без отца, – произнес Сэм. Его глаза потемнели, не так уж легко давался ему этот разговор. – Я не бросал тебя, я хотел спасти наши отношения! Вспомни, как ты отказалась от моей поддержки, заявив, что скорее умрешь…
– Мне не нужны были твои деньги, – заявила Абби. Ее до сих пор мучили злость и обида, горькие слезы наворачивались на глаза от мысли, что он пытался откупиться от нее и ребенка. – Я хотела… – Она запнулась, пытаясь справиться со своими эмоциями.
– Что ты хотела? – допытывался Сэм.
– Я ничего не хотела. Ничего. – Абби проглотила комок в горле. – Конечно, сейчас она взрослая, красивая, почти самостоятельная. А где ты был, когда она была крошкой, когда я разрывалась между работой и домом, прибегая на секунду, чтобы покормить ее? Где? Ты здорово придумал – обзавестись взрослой дочерью, не прикладывая к этому никаких усилий. Подлец!
– Ты меня никогда не простишь? – грустно спросил Сэм.
Выражение его глаз задело Абби за душу, ей захотелось обнять его, но, собрав волю в кулак, она сделала вид, что ничего не заметила. С какой стати она должна заботиться о его чувствах? Разве он о ней позаботился?
– Никогда. Кати ты еще можешь помочь стать счастливой, если сможешь. А я второй раз на крючок попадаться не желаю. Интересно, когда ты допустил мысль о вероятности ошибки? На прошлой неделе?.. В прошлом месяце? Однажды ты проснулся и подумал, не пришло ли время познакомиться с дочерью?
– Неправда, я все время думал об этом.
Пульс Абби учащенно забился, она, как наркоманка, не могла оторвать от Сэма глаз. Если приглядеться, то он так же волнуется, эмоции переполняют его, и он вот-вот может что-нибудь выкинуть.
– Ты можешь мне верить, можешь не верить – твое дело. Но не было ни одного дня, ни одной ночи, чтобы я не думал о… ней. Мучительно размышлял, мой это ребенок или нет. Попробуй встать на мое место и представить, что я почувствовал, узнав, что операция – это блеф!
