Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 118
Слово прозвучало как пощечина, и после него тишина длилась дольше.
– Чушь! – сердито сказал Блохинцев. – Мы бы почувствовали.
– И все же прошу вас проанализировать сказанное, – бесстрастно сказал Бабуу-Сэнгэ. – Что-то действительно произошло, какое-то значительное событие, не замеченное нашим сознанием, и есть основание полагать, что слух этот – данность! Ведь исчез же из часовни на территории Троице-Сергиевой лавры эйнсоф…
Взгляды восьми кардиналов красноречиво говорили об их изумлении и недоверии, и координатор Союза добавил задумчиво:
– Такое впечатление, что в нашей реальности появилась сила, с которой придется считаться…
После совещания Рыков отозвал во дворе храма в сторонку Юрьева и сказал без обиняков:
– Юрий Венедиктович, отдай мне Соболева. Я давно за ним наблюдаю, это ганфайтер из военной контрразведки, и он мне был нужен для замены одного комиссара в «чистилище». Я поработаю с ним и, если не склоню к сотрудничеству, верну обратно.
– Бабуу не одобрит эту передачу, – хмыкнул советник президента, плотно сбитый, с породистым крупным лицом, с длинными волосами. – А кого ты хочешь убрать, уж не Графа ли?
Рыков растянул в улыбке бледные губы, не удивляясь осведомленности Юрьева. Каждый из них имел свою систему разведки и сбора данных, и каждый защищал свои интересы, что не мешало кардиналам, в официальной жизни страны стоящим по разные стороны баррикад, делать общее дело.
– Действуй, – пожал плечами Юрьев. – Но в обмен сообщи, когда найдешь «глушаки», и отложи для меня парочку. Коль уж не повезло найти нечто подобное среди Великих Вещей Инсектов, пусть хоть эти штучки будут в нашем арсенале.
Рыков кивнул, не рискуя ничем. Он не собирался выполнять обещание, данное обреченному человеку.
Глава 6НОВЫЕ «СТАРЫЕ» ВСТРЕЧИ
Не секрет, что акулы никогда не болеют. Не секрет – почему не болеют: потому что владеют эндогенным дыханием. Акула использует в основном кислород, вырабатываемый клетками ее же собственного тела.
Матвей давно научился «акульему дыханию», еще в студенческие годы приобретя для этого тренажер Фролова, в нынешнее же время каждое утро по полчаса дышал «как акула», что вошло в норму и заряжало тело энергией чуть ли не на весь день.
В девять ему позвонил сам начальник «Смерша» и велел явиться к обеду на «объект номер два», что означало конспиративную квартиру, снимаемую Ивакиным. Но до того, как отправиться на встречу с начальством, Матвею пришлось разбираться с соседкой, сына которой избили местные дворовые хулиганы.
Парню досталось крепко: сломали челюсть, пробили голову, наставили кровоподтеков по всему телу. И все из-за того, что не дал закурить. Знал он и тех, кто его бил, поэтому в милицию заявлять не стал, боялся, что убьют или напугают мать.
Матвей узнал эту историю случайно, от соседа по лестничной площадке, пенсионера, зашедшего за спичками. Сначала пропустил информацию мимо ушей, а потом, встретив заплаканную, тихую, как мышка, седенькую, хотя и молодую еще женщину, пожалел вдруг, разговорился, едва не испугав соседку, привыкшую переносить горе и лишения самостоятельно, без мужа, и решил помочь. Побеседовал с сыном, которого звали Алексеем, выяснил обстоятельства драки и твердо пообещал, что никто никогда его больше и пальцем не тронет.
Зачинщиков драки он вычислил легко: компания с утра тусовалась возле пивного бара напротив дома, где жили Соболев и мать с ее незадачливым сыном. Матвей подошел и вежливо проговорил, обращаясь сразу ко всем:
– Привет, фраера. Запомните твердо и на всю жизнь: пить – вредно! Буянить – некрасиво! Задирать прохожих, а тем более избивать их – особо опасно для жизни! Как поняли?
Обалдевшие «фраера» с пивными кружками в руках вытаращились на незнакомца, чьи глаза светились ледяной синью, как небо над Северным полюсом. Наконец главарь шайки, широкий, как комод, чуть пониже Соболева, но шире в талии, с мощным животом и руками-лопатами, прохрипел:
– Бля, кажись, крыша поехала у мудака! Чума, выясни, чо ему надо, да врежь по еб…у!
Мосластый Чума с гривой нечесаных волос шагнул к Матвею и остановился, споткнувшись, поймав его отрешенно-независимый, отталкивающий взгляд.
– Эй, тебе чего надо, сопля х…ва?
«Там, где начинается свобода слова, свобода мысли заканчивается», – вспомнил Матвей изречение Максимилиана Волошина.
– Я знаю, что это вы вчера избили парня из двенадцатой квартиры, Алексея. Знаю также, что брат этого косопузого мордоворота, твоего атамана, работает в милиции, оттого он и не боится ничего. А хочу я одного – чтобы вы уяснили закон: все, что вы сделаете, вернется вам вдвойне.
Чума нерешительно обернулся к битюгу-атаману, и тот наконец понял, что ему угрожают. Сделал вразвалочку два шага к Соболеву, замахнулся кружкой, облив своих приятелей, и Матвей дружески помог ему мягко сесть на бордюр тротуара с выражением тупого изумления на лице.
Прохожие, опасливо обходившие пивохлебов, не заметили ни удара, ни вообще какого-либо движения Матвея, как, впрочем, и вся компания. Однако соображали любители повеселиться быстро, тем более что Матвей одновременно с усыпляющим касанием передал атаману и всей его пятерке кодирующий раппорт, воспринятый ими на подсознательном уровне, не затуманенном алкоголем в отличие от сознания. С этого момента их должна была коробить, угнетать одна только мысль о нанесении вреда мирным гражданам.
Убедившись, что мыслепередача принята компанией вполне лапидарно, Матвей перестал ею интересоваться и исчез – для всех медленно приходящих в себя «адептов пива и зрелищ». Для них он как бы перестал существовать.
В двенадцать часов дня Соболев был на квартире у Ивакина, где его ждали руководители военной контрразведки, полковник и генерал. Оба не услышали, как он вошел, и теперь с одинаковым выражением недоверия на лицах взирали на возникшего в комнате ганфайтера. Первым опомнился Дикой:
– Это и есть ваш агент класса «абсолют», Борис Иванович? Впечатляет, надо признаться. Или вы отключили сигнализацию?
– Ничего я не отключал, – встал из-за стола Ивакин. – Просто он обучен таким трюкам – проникать в любое помещение с любой системой охраны.
Генерал хмыкнул, тоже встал, разглядывая худощавое, спокойное, исключительно уравновешенное лицо Соболева. Шагнул к нему с протянутой для пожатия рукой и вдруг без подготовки нанес серию резких, быстрых ударов в стиле пангай-нун: кулак левой руки – локоть – обратное движение – хлесткий удар тыльной стороной ладони – ребро правой руки – локоть. Такая серия обычно приводит противника в растерянность, и добить его можно любым силовым тычком в одну из уязвимых точек тела. Однако ни один удар Валентина Анатольевича не прошел, даже не коснулся контрразведчика, хотя он, как казалось со стороны, не двинулся с места.
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 118
