Но с течением времени — очень короткого времени, а точнее, одного лихорадочного утра, когда отделения «Кило» и «Дельта» впервые надели шлемы с ВИДом и отправились на тренировку с настоящими боеприпасами, — он приспособился. Те, кто не успел приспособиться, с тренировки не вернулись. Дарман научился видеть и в то же время не видеть. Он постоянно был в курсе того, что сообщали индикаторы: знал, когда разнообразное оружие заряжалось и когда нарушалась герметичность брони, видел, что происходило вокруг.
Сейчас он смотрел в четкий туннель, образованный пересекающимися сегментами успокаивающего голубого цвета. Одна из областей подсвечивалась, показывая, когда открывалась оптимальная позиция для открытия огня по выбранной цели. Также на экран выводилась информация о дистанции, погодных условиях и о десятке других параметров на выбор. Дарман поглощал эти данные подсознательно. Видел же он только цель.
Отдаленный гул заставил его замереть. Голоса: они приближались справа. Затем смолкли.
Дарман ждал. Наконец голоса послышались снова, и в поле зрения появились двое викваев. Они явно не спешили, и спецназовцу это не понравилось. С нехарактерным прилежанием инородцы осматривали обочины. Один вдруг остановился и вперил взгляд в землю. Судя по жестикуляции, он явно пришел в возбуждение.
Затем он поднял голову и зашагал прямо в сторону лежки Дармана, на ходу доставая бластер.
«Он не может меня видеть, — подумал спецназовец. — Я все сделал по науке. Ни отблеска, ни движения, ни запаха, ничего».
Но виквай все шел и шел, направляясь прямо к кустам. В десяти метрах от Дармана он остановился и стал рыскать вокруг, как будто потеряв след. Затем снова двинулся вперед.
Дарман практически перестал дышать. Шлем заглушал все звуки, но почему-то уверенности в этом не было. Виквай был уже так близко, что Дарман чувствовал его характерный запах и мог разглядеть детали механической обработки бластера — KYD-21 с хадриевым стволом, — а также нож в другой руке. Сейчас он не мог даже сглотнуть.
«Бояться — это нормально».
Виквай шагнул в сторону и стал шарить взглядом на уровне талии, будто рассматривая диски на полке в библиотеке.
«Бояться — это нормально, если ты…»
Виквай был уже совсем рядом, он присел как раз над ним. Дарман почувствовал, как сапоги примяли ветви, касавшиеся его спины, а затем эта обезьяна посмотрела вниз и сказала что-то похожее на «Га!».
«…если ты умеешь использовать свой страх».
Дарман изо всей силы ударил кулаком в челюсть виквая и вонзил ему в горло свой виброклинок, крутанув кистью, чтобы перерезать кровеносные сосуды. Он придерживал одной рукой обмякшего чужака, пока тот не перестал шевелиться. Затем, дрожа от напряжения, опустил руку и как можно тише уронил труп на землю.
— Что ты найти? — заорал второй виквай. — Гар-Ул! Гар!
Ответа не последовало. «Ну вот, начинается». Дарман навел на цель DC-17 и стал ждать.
Второй виквай побежал по прямой в сторону кустов — глупое решение, когда не знаешь, что случилось с товарищем. Эти громилы слишком долго помыкали фермерами; они слишком обленились. Виквай сделал еще одну ошибку: достал бластер.
Можно было стрелять прямо в голову, что Дарман и сделал без раздумий. Виквай без единого звука растянулся на земле, от его головы поднимались завитки дыма.
— Молодец, — вздохнул спецназовец, скорее чтобы услышать звук собственного голоса. Теперь придется покинуть укрытие и забрать тело. Нельзя его оставлять, словно визитную карточку. Прислушиваясь, он выждал несколько минут, затем кое-как поднялся и вылез наружу.
Он оттащил виквая в кусты. От того несло горелой плотью. Теперь был виден след, по которому шел громила, — широкая дорожка, проложенная множеством крохотных лапок. Любопытные гданы выдали его. Хромая, Дарман снова вышел на свет, выломал ветку и тщательно затер след, оставленный телом.
«Чего добру пропадать». Викваям бластеры и виброножи больше не понадобятся. Успокоившись, Дарман обыскал тела на предмет чего-нибудь полезного, рассовав по карманам инфокарты и ценные вещи. Он не считал себя мародером; у него не было никаких личных вещей, которые не являлись бы имуществом Великой армии, и он не считал нужным обзаводиться чем-то своим. Но на инфокартах могла оказаться информация, способная помочь в выполнении задания, а бусы и монеты могли пригодиться, чтобы кого-то подкупить или что-то приобрести.
Он отыскал подходящее местечко, чтобы спрятать трупы. Хоронить их было некогда, но Дарман вдруг заметил в зарослях какое-то движение: животное. Одна за одной из кустов начали высовываться маленькие головки, нюхавшие воздух.
— Снова явились? — сказал Дарман, хотя гданы никак не могли его слышать из-под шлема. — Вам спать давно пора.
Хищники подошли ближе и вдруг накинулись на виквая с простреленной головой, отхватывая крохотные кусочки и словно окутывая его шевелящимся черным одеялом.
Что ж, хоронить никого не придется.
Слабый булькающий звук заставил Дармана обернуться. Он мгновенно вскинул винтовку. Второй виквай еще не совсем умер. Почему-то это сильно его огорчило, даже неожиданно сильно.
На Джеонозисе он убил немало врагов — издалека разносил дроидов из гранатомета, движимый страхом и инстинктом самосохранения. «Выжить, чтобы сражаться».
Но здесь было иное. Здесь враг был рядом, и он не разлетелся кусками металла. Ручеек крови виквая засох на перчатке и пластине правого предплечья. И к тому же Дарман не сумел убить его одним ударом. В этом было что-то неправильное.
Его учили убивать, убивать и убивать, но никто не догадался объяснить, что он должен чувствовать впоследствии. Какие-то чувства Дарман испытывал, но разобраться в них не мог.
Он решил, что подумает об этом на досуге.
Прицелившись, он исправил ошибку, и маленькая армия хищников принялась за следующее блюдо.
Глава 5
Представьте, что вы рука. Каждый из вас — это палец, и без остальных вы бесполезны. Один палец не может хватать и держать, не может сжаться в кулак. По отдельности вы ничто, но вместе — все.
Инструктор спецназа сержант Кэл Скирата Дарман быстро перебрался на новое место, поднявшись на поросший деревьями склон в километре к югу. Остаток светового дня он планировал провести в тщательно сконструированном убежище, которое соорудил на самой высокой возвышенности, какую смог найти, — чуть-чуть ниже гребня.
Он сосредоточился на плетении грубой сетки из строп парашюта. Это позволяло занять руки и не давало заснуть. Дарман не спал уже почти сорок стандартных часов; усталость могла сделать человека даже более беспечным и расслабленным, чем алкогольное опьянение. Закончив вязать веревочные квадраты, Дарман вплел в узлы траву, листья и ветки. Осмотрев творение рук своих, он решил, что вышла довольно неплохая маскировочная сеть.
