Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
Ничего не ответив, с гордо поднятым носом явернулась к себе и улеглась, засунув «киску» под голову.
Утром, когда домашние мирно пили кофе, явыползла на кухню и сообщила:
– Кто тронет эту подушку – убью!
– Почему? – изумилась Юля.
– Я могу спать только на ней, иначемигрень начинается.
– Предупредила бы сразу, – вздохнулаКатя и понеслась в прихожую.
Минут десять все толкались в поисках курток,обуви и перчаток. Наконец они ушли, и через секунду во дворе запикалисигнализациями машины. Если я чего и не понимаю, так это зачем ставить охранныеустройства на наши автомобили. У Сережки белый «Форд» 1978 года выпуска. Задниедвери распахиваются с трудом, а передние, наоборот, отходят при каждом удобномслучае, еще регулярно отваливается глушитель, а багажник открывается, толькоесли его предварительно треснуть кулаком по крышке. У Катюши старая «копейка» сабсолютно ржавыми крыльями и отвалившимся бампером, руль у этого, с позволениясказать, автомобиля ходит не только по кругу, но еще и вверх-вниз, словно штурвалу истребителя, и опять же беда с глушителем. Юля в декабре тоже купила себекабриолет.
– Надоело ругаться с Сережкой, –объяснила она, – проси его вечно отвезти, лучше иметь свой.
Теперь наш автопарк украсился «Мерседесом»,сделанным в 1980-м. «Мой персик» – любовно зовет колымагу Юлечка. Машина ивпрямь имеет цвет этого сочного фрукта. Ездит красавец на дизельном топливе,жутко воняет и тарахтит, но новоявленная автомобилистка очень горда исовершенно счастлива. Незадолго до случая с ногой она предложила мне:
– Давай, Лампа, поехали на рынок!
Честно говоря, я побаиваюсь ездить сдомашними, все время жду, что автомобили развалятся на ходу. Поэтомупредпочитаю передвигаться на общественном транспорте.
– Не надо, дома все есть!
– Ерунда, – отрезала Юля, – купимвпрок овощей: картошку, капусту, лук. Пользуйся, пока у меня время свободное.
– Отдохни лучше, – попыталасьускользнуть я, – почитай книжечку, телик посмотри, я чудно на «Автолайне»съезжу.
– Глупости, – фыркнула Юля и велела:– Бери сумки и спускайся.
Поняв, что легче согласиться, чем спорить, япокорно подхватила авоськи и села в «Персик». Первые несколько минут все шлопрекрасно, но тут Юлечка щелкнула каким-то рычажком, и из-под капота раздалсяжуткий, леденящий душу стон.
– Что это? – спросила я, холодея отужаса. – Что?
Как ни в чем не бывало накручивая баранку,Юлечка преспокойно пояснила:
– Мышь попала в вентилятор!
– Кто?
– У меня под капотом мышиноегнездо, – пояснила Юля, – иногда кто-нибудь из грызунов и попадаетпод лопасть.
– Ужас!
– И не говори, потом трупы убиратьприходится.
– Немедленно останови, – приказалая, чувствуя, как к горлу подбирается тошнота.
– Зачем? – удивилась Юлька, нозатормозила.
– Сейчас же открой капот и выгонинесчастных животных!
– Что ты, – замахала рукамиЮля, – на дворе минус двадцать, замерзнут, бедняги!
– А так погибнут в муках!
Внезапно она уткнулась лицом в баранку ипринялась хохотать.
– Ну и что тут смешного? –возмутилась я.
– Ох, Лампец, – бормотала нашажурналистка, вытирая выступившие слезы. – Ну нельзя же быть такойдоверчивой!
– Ты хочешь сказать…
– Посуди сама, откуда в машине возьмутсямыши, да еще в моторе!
– А стон?!
– Я печку включила, она холодная, вот ивоет, смотри.
И Юля, плавно тронувшись с места, опять щелкнулачем-то. Вновь по салону разнесся невероятный, полный смертельной муки крик.
– Часто она так? – спросила я,поеживаясь.
– Каждый раз, пока не согреется.
Слушая непрекращающийся, рвущий душу стон, яприняла твердое решение: в следующий раз на рынок – только пешком. Лучше тащитьна себе двадцать килограммов, чем леденеть от ужаса.
* * *
Дождавшись тишины, я утащила трубку к себе вкомнату и принялась звонить. На этот раз Колосова откликнулась моментально:
– Алло.
– Извините, мы не знакомы, но мне оченьнужно найти Рагозина Николая Федоровича.
Анна Константиновна помолчала. Потомпоинтересовалась:
– Кто вы? Представьтесь.
– Евлампия Андреевна Романова.
– Мне это ни о чем не говорит, –сухо сказала дама. – Зачем вам Рагозин?
– Трудно объяснить, но очень нужен!
– Приезжайте, – коротко сообщиладама и продиктовала адрес.
Анна Константиновна походила на сельскуюучительницу. Простое, круглое русское лицо с бесформенным носом. Возраст дамыопределялся с трудом: то ли хорошо выглядящая пятидесятилетняя тетка, то лирано состарившаяся девушка. На голове – дурацкая химическая завивка, та самая,когда волосы начинают походить на шерсть больного барана. Брови неаккуратнымидорожками спускаются к вискам, к ним явно никогда не подбирались с пинцетом.Кожа на лице тусклая и будто грязноватая, а фигура напоминает мешок, набитыймукой.
– Раздевайтесь, – холодно велелахозяйка.
Я повесила куртку на крохотной вешалке и вошлав комнату. Из груди вырвался вздох удивления. На столе стояли сразу двакомпьютера, чуть поодаль принтер, факс и еще куча каких-то приборов, мигающихразноцветными лампочками.
– Так зачем вам нужен Николай?
Поколебавшись секунду, я выдаладушераздирающую историю. Лежала в больнице вместе с Настей Звягинцевой. Таскоропостижно скончалась, оставив письмо, которое нужно передать Рагозину. Наконверте указан адрес: Мирославская улица, но там проживают какие-то студенты…
Анна Константиновна тяжело вздохнула:
– Значит, Настя умерла! Много горяпринесла она Коленьке…
– Почему?
Колосова повертела в руках зажигалку, потомвытащила коробочку «Золотой Явы» и сообщила:
– Они учились вместе в институте.Николаша был влюблен в нее, словно подросток. Просто сох, таскал букеты,конфеты.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
