Вскоре Мак начал клевать носом.
— Я встал в четыре утра, — пробормотал он. — Может, закончим завтра?
— Конечно.
Пожелав спокойной ночи Маку и фотографам, Эйнджел пошла на кухню и, поблагодарив Берту за ужин, спросила, где Витторио.
— Он уехал, padrona, но сказал, что завтра обязательно вернется.
Эйнджел расстроилась: она была уверена, что он захочет с ней поговорить. Ей ничего не оставалось, кроме как лечь в постель и смотреть в темноту, чувствуя себя ужасно одинокой. Затем она уснула, и ей вновь приснилось, что она слышит удаляющиеся шаги…
ГЛАВА ШЕСТАЯ
На следующее утро Эйнджел проснулась с мыслью, что через несколько часов весь этот кошмар закончится.
Позируя на фоне утесов, она искала взглядом Витторио, но его нигде не было. Наверное, он в доме, сказала она себе. Но когда они вернулись в дом, его там тоже не оказалось.
Фотографы закончили свою работу, и не было смысла тянуть с интервью.
— Давай поговорим о Гэвине Элфорде, — предложил Мак.
— О ком?
— О парне, который рассказал о тебе всю правду. Или ты не читала статью?
— Да, я видела ее, но поверь, рассказывать особенно не о чем. Мы были молоды, встречались, а затем расстались.
— Из-за денег Джо?
Эйнджел звонко рассмеялась.
— Нет. К тому времени мы уже давно разошлись. Гэвин никогда много для меня не значил.
Вспомнив его наглую ложь, Эйнджел подумала, что может позволить себе небольшую месть. Все закончилось. Скоро они уедут. Но тут Мак предпринял последнюю попытку.
— Ты строила какие-нибудь планы насчет ребенка? Выбирала имена?
Эйнджел незаметно стиснула руки в кулаки, пытаясь изо всех сил сохранять непринужденный вид.
— Я не знала, кто у меня родится, мальчик или девочка. К тому же было еще слишком рано думать об именах…
Эйнджел солгала. Она составила списки имен — и женских, и мужских, но Джо это не интересовало. Он отказывался говорить с ней о ребенке — и до, и после выкидыша.
Затем Эйнджел сменила тему и рассказала Маку о том, как ей нравится в Италии. Кажется, он остался доволен.
Наконец все закончилось, и репортеры направились к выходу. Но оказалось, что Эйнджел рано обрадовалась: прощание затянулось.
Если они сейчас же не уедут, я начну кричать.
Неожиданно в их пустую светскую болтовню вмешался Витторио:
— Давайте, я помогу вам отнести ваши вещи, signore.
Эйнджел вздрогнула: Витторио снова появился неожиданно, словно материализовавшись из воздуха. Прежде чем кто-либо успел открыть рот, он поднял два больших чемодана и понес их к фургону. Затем он вернулся и взял оставшиеся два. Намек был понятен: «Проваливайте!».
От него исходила такая сила, что гости послушались его и тут же ушли, словно испытывая перед ним благоговейный страх. Следуя за ними, Эйнджел почувствовала, как Витторио взял ее за локоть.
Когда члены съемочной группы уселись в фургон, мужчина прошептал ей на ухо:
— Держитесь. Еще несколько секунд, и они уедут.
Значит, он все понял.
Сначала Эйнджел думала, что их присутствие привело Витторио в такую ярость, что ему не терпелось их вышвырнуть. Но теперь она поняла: он сделал это ради нее. Его рука, сжавшая ее локоть, придавала ей сил.
Шофер завел мотор, и вскоре фургон скрылся из виду.
— С вами все в порядке?
— Теперь да.
Поддерживая Эйнджел за талию, Витторио прошел вместе с ней в дом. Они уселись на софу, и мужчина взял ее руки в свои.
— Зачем вы так поступили? Зачем все им рассказали?
— Так вы слышали?
— Да, я подслушивал. Возможно, это низко с моей стороны, зато я многое понял. Но вас никто не заставлял все им рассказывать.
— Мне пришлось, — ответила Эйнджел, пожимая его руку. — Вы не знаете…
— Да, похоже, я совсем вас не знаю. Только мне кажется, что я начинаю вас узнавать, как появляются новые загадки. Не держите свою боль в себе.
Эйнджел попыталась успокоиться.
— Со мной, правда, все в порядке.
— Не лгите, — мягко сказал Витторио. — У вас душа разрывается на части. Вам нужно поговорить с другом.
— Кроме вас, у меня больше нет друзей, — задумчиво произнесла молодая женщина. — Разве не странно, что вы стали моим лучшим другом?
— Да, странно, — согласился Витторио, — но тем не менее это так. Прошу вас, не страдайте в одиночку. Если вы действительно считаете меня своим другом, то позвольте мне быть им, позволь те помочь вам. Скажите, что я могу для вас сделать?
— Ничего, — ответила Эйнджел. — Временами я проваливаюсь в темноту. Доктор говорит, что это пройдет, и после очередного приступа мне кажется, что подобное больше не повторится, но затем…
— Все из-за того, что вы потеряли ребенка?
— Да, приступы начались именно тогда. Глубоко вздохнув, Витторио обнял молодую женщину и крепко прижал к себе.
— Продолжайте. Я хочу услышать остальное.
— Остальное?
— То, что вы не рассказали Маку.
— Джо надоело то, что я постоянно находилась в депрессии, — наконец сказала Эйнджел. — Он заявил, что ему стало со мной скучно.
Витторио мрачно выругался.
— Разве горюющая женщина может быть веселой?
— Мое горе было ему безразлично. Он не хотел ребенка и не мог понять, почему я страдаю. Развлекать его было моей работой. Ему нравилось наблюдать за тем, как я заигрываю с другими мужчинами. Я заводила их, но домой всегда возвращалась с ним. — Она невесело рассмеялась. — Это у меня довольно хорошо получалось.
— Да, я помню, — заметил Витторио.
— Мне очень жаль. Вы просто вывели меня из себя, и я подумала, что вы — один из них.
Он не стал спрашивать, что означало «один из них».
— В конце концов Джо это надоело, и он нашел себе другую. Это было неизбежно. Но мне все равно. Я была рада покончить с этим браком, даже если это означало, что при разводе я могла рассчитывать лишь на скромную долю.
— Можете не рассказывать мне, какой он скряга. Со мной он поступил так же.
— Я получила этот дом и приличную сумму денег, но понятия не имела, с какими расходами мне придется столкнуться. Нам необходимы деньги, чтобы продержаться до урожая, и я обратилась к Маку. Но взамен…
— Взамен вам пришлось обнажить перед ним свою душу, — мягко сказал Витторио. — А я еще осуждал вас… Простите меня.
— Все в порядке. В некотором роде я даже рада. Прежде я никому об этом не рассказывала… Потому что некому было.
