Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
– И что, теперь решила вернуться?
– Решила…
– Хм… Зачем же, интересно?
– Интересно?
Глаза в глаза, хамелеоны против черно-серого, словно антрацит, озера его взгляда.
Любой наш шаг к чему-то ведет. Демон внутри нее плотоядно ухмыльнулся, а на лице Юлии заиграла смущенная, если не влюбленная улыбка.
– Из-за тебя.
– ??? – брови Вячеслава взлетели.
– К тебе.
– Ко… мне?
– Ты не рад?
– Но ты решила забыть меня!
– А теперь поняла, что не могу без тебя жить…
Весь его вид показывал, что он не верит. Да так оно и было на самом деле. Однако Юлию вел вперед сам Марк, нашептывая ей на ухо гениальные в своей циничности мысли – а это что-то да значит. Впрочем, возможно, в любой женщине, даже в самой наивной, может поселиться демон, если она загнана в угол?
– Ты ведь пытался вернуть меня? Я знаю, мама говорила… – соврала Юлия, не дрогнув, хотя ничего такого не знала. А если бы даже и знала, разумеется, никогда, ни при каких обстоятельствах ей не пришло бы в голову так себя вести. Боже… возможно, тогда сейчас все было бы по-другому. Был такой фильм – «Эффект бабочки», вдруг вспомнила Юлия. Фильм о том, что любой наш шаг, любое слово, любое движение ведут к определенным последствиям – и только к таким.
Каждый шаг… А этот-то уж точно!
Юлия шагнула вперед, не отрывая взгляда от антрацитовых озер.
А он, кажется, даже испугался. Их ауры столкнулись в напряженном противостоянии. И на мгновение Юлии показалось, что он сейчас возьмет ее за плечи, аккуратненько развернет и, вежливо улыбнувшись, отправит обратно за порог.
Именно поэтому она вскинула руки порывистым жестом и обняла его за шею. Пальцы мгновенно вспомнили это ощущение мягких завитков на шее под волосами.
Вячеслав вздрогнул. И демон, поселившийся у нее внутри, воспользовавшись минутным замешательством противника, прильнул к его губам нежно и властно. Вячеслав оказался не в силах сопротивляться потусторонней силе, ведущей ее. Он так быстро сдался, его оказалось настолько просто провести, что Юлия, будучи уже на пороге победы, чуть было не отказалась от нее. Но ребенок в ее животе, ребенок Белояра снова явственно напомнил о себе. И она прижалась к оглушенному Вячеславу так доверчиво и трепетно, как только могла.
Она осталась. Так и должно было быть. Все наши шаги ведут к определенным последствиям.
– Будешь? – Вячеслав протягивает ей стакан, где на дне плещется медово-янтарная жидкость.
Она отпивает глоток и морщится. От виски или от боли, что сдавила сердце холодными ладонями в разгар жаркого лета?
Они молча глядят друг на друга в тишине дома. И он понимает, что сейчас все начнется. Сейчас вот и будет любовь. Видно, и она это понимает. Они будто вспомнили, зачем сидят тут, пьют виски, беседуя, как старые знакомые. Она поднялась. Тихо, словно взлетела, легкая и стремительная, и неужели в свободе ее движений скрыто напряжение?
Всего лишь шаг навстречу, а она уже так близко, что он может вдохнуть ее запах. Вернее, мог бы. Он дышит, но не улавливает в воздухе аромата ее духов – его просто нет. Есть матовый подбородок, шея теплым молоком льется в плечо и ключицу, есть губы без намека на помаду. Надо ее поцеловать?
Он отступает на шаг. Шарит проснувшимся взглядом по комнате. Странно, что от такой простой вещи сердце вдруг забилось быстрее, сильно захотелось курить. Ну и… что с ней теперь делать?
Она легко улыбается, снова прочитав его мысли.
– Какой ты хочешь, чтобы я была?
Она так обстоятельна, даже торжественна в этот момент, и он уверен, знает наверняка – будет именно так, как он скажет. Что бы он ни сказал. Из-за пугающей торжественности, из-за того, что сегодня ему изменяют инстинкты, из-за призрака просьбы в глазах цвета спелой травы или из-за того, что просто не знает, что сказать, он произносит:
– Будь собой.
Когда она медленно распахивает майку, он застывает с неприкуренной сигаретой в напрягшихся пальцах. Ну конечно! Стиль так стиль, понятное дело. Нет, не сахарно-белый, а скорее цвета ванили лифчик, простой и изысканный – ни тебе агрессивных шнуровок, ни тропических цветов, ни черных и красных кружев. Настолько классический, что вызывает в памяти детство. Его цвет и фактура – что-то сладкое, вкусное и душистое, успокаивающее и счастливое. Такой вполне мог быть у мамы, а еще вернее – у бабушки. Ретро? Винтаж? Неважно, в любом случае забавно. Только почему-то захватило дух от сосков под полупрозрачной тканью, перечеркнутых вдоль тонким и острым, как лезвие, старомодным швом. Всего один почти невинный жест, а он дышит уже не так, как минуту назад. И уже не желает быть ни поэтом, ни созерцателем, уже не хочет контролировать себя, изучая ее. И хочет уже совсем другого. Чертов самец, как мало тебе надо! Интересно, чулки у нее тоже под старину? Хотя какие к лешему чулки, она ведь босиком…
За окнами, там, где темнеет вечер, горячая испарина поднимается с земли, а здесь – свежо, и ветер все наглее вторгается в комнату, вьется по ногам.
– Закрыть окно?
Он оборачивается и не видит ее. Только воздух без ее запаха потянулся вниз, а дальше – толчок в сердце от неожиданного прикосновения. Она перед ним, под ним, точнее – у его ног. Прижимает губы к его животу, а белые, розовеющие на концах, пальцы порхают возле карманов брюк, точно робеют дотронуться. Потом она смотрит на него, и в полумраке, перед тем как опустить голову, улыбается травянисто-зелеными глазами.
Она, право, смешная. Целует его джинсы так почтительно и нежно, словно отличница припала к пионерскому знамени. И после каждого прикосновения поднимает голову, чтобы заглянуть в лицо. О, эти взгляды снизу вверх! Такие неуверенные и беззащитные, хотя возможно, и даже, скорее всего, она просто изучает его реакцию. Он тоже смотрит – с интересом. Опустил голову, склонил ее немного набок, волосы каштановой тенью закрыли лицо. Его взгляд сверху вниз – снисходительный и покровительственный. Хотя на самом деле вполне может быть растерянным или даже смущенным. Он почти ничего не чувствует сквозь плотную ткань, но чувствовать и не надо – это действо всегда будет возбуждать, тут дело в самой позе. И пока женщина будет опускаться на колени перед мужчиной, чтобы подарить ему блаженство, до тех пор, наверное, будет крутиться этот несчастный бешеный мир.
В комнате почти темно. Желто-голубой свет то ли луны, то ли далеких фонарей за окном ничего не дает, кроме странного дрожания воздуха, но глаза уже привыкли к темноте, и он видит. Скользкая майка упала с плеча, пряди выбились из прически, закрыли лицо, непоправимо нарушив образ. Она спешит снять с него брюки, неловко и бережно приподнимает ему ногу, потом вторую. Она торопится, может быть, слишком, и ванильный лифчик вздрагивает трогательно и так по-женски, что писательское воображение мгновенно рисует образ девушки, стирающей руками белье. Жемчугом светятся ключицы от света из окна, когда она поднимает голову, чтобы встретить его взгляд – удивленный и теперь тлеющий настоящим желанием. И не нужно воображения, потому что даже в темноте отлично видны и темный румянец у нее на скулах, и сухие глаза, и влажный рот.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
