Абу Суфйан вошел однажды к жене своей Фахите, наделенной умом и решимостью, и с ним [был] скопец. А была она с непокрытой головой. Когда [же] увидела она с ним скопца, покрыла голову свою. [Тогда] сказал ей Му'авия: «Это скопец». Она [же] сказала: «О Повелитель Верующих, считаешь ли ты, что из-за надругательства над ним позволено ему то, что запретил Аллах?» Ушел Му'авия и понял, что истинно сказанное ею. После этого не вводил он к женщинам своим [ни одного] слуги, будь тот хоть старым, погибающим.
Говорили о скопцах люди и указывали разницу между оскопленным путем отсечения и путем извлечения, и что они мужчины с женщинами и женщины с мужчинами. Это последнее из слов и мерзейшее из речений. Однако они мужчины, и отсутствие одного из членов тела не обусловливает причисления их к [другому полу], как и отсутствие бороды не препятствует им [быть такими], какими они охарактеризованы. Кто утверждает, что они более похожи на женщин, говорит об изменении содеянного Творцом, Велик [Он] и Могуч, ибо сотворил Он их мужчинами, а не женщинами, и самцами, а не самками. И в преступлении над ними нет извращения сущности их и устранения [того], какими создал их Творец, Велик [Он] и Могуч. Мы говорили о причине отсутствия зловония подмышек у слуг и [о том], что говорили [об этом] философы, в наших предшествующих книгах, ибо у медлительного слуги нет запаха подмышек, и это из достоинств слуг.
Отвезли Хумаравайха в гробу в Египет. Известие об этом дошло в Египет в воскресенье пяти ночей, прошедших от зу-л-хиджжа (25.01.896). Заклание его было за [несколько] дней, оставшихся от зул-л-ка'да[1898]. [Тогда] присягнули сыну его Джайшу[1899], которым прозывался по кунйе Хумаравайх, наутро [в] понедельник (26.01.896). Привезли Абу-л-Джайша в Египет, вынули из гроба и положили на ложе, и это у ворот Египта[1900]. Вышел сын его амир Джайш и прочие амиры и знатные люди. [Тогда] выступил вперед кади Абу 'Абдаллах Мухаммад б. 'Абда, известный как ал-'Абдани[1901], и помолился над ним. И [было] это ночью.
/248/ И рассказал Абу Бишр ад-Дулаби[1902] [со слов] Абу 'Абдаллаха ан-Наджжари, и был он старцем из Ирака и читал [Коран] в домах рода Тулуна и [в] усыпальницах их, что был он в ту ночь среди [тех], кто читал у могилы [Хумаравайха]. Принесли Абу-л-Джайша, чтобы положить в могилу, а мы[1903], семеро чтецов, читали суру «Дым»[1904]. [Тогда] его спустили с носилок и положили в могилу. А мы в это время дошли в суре до речения Его, Могуч [Он] и Велик: «Возьмите его и бросьте в средину геенны, потом пролейте ему на голову из наказания кипятком. Попробуй, ведь ты великий, благородный»[1905]. [Тогда] понизили мы голоса наши и испугались, почувствовав робость [из] стеснения [перед теми], кто присутствовал.
Из упомянутых известий [об] ал-Му'тадиде, твердости его в своих деяниях и уловках [известие о том], как он [распорядился] выдать из казны для выплаты воинам десять мешков по десять тысяч дирхамов, и их отнесли в дом начальника службы войскового довольствия[1906], чтобы израсходовать на [воинов]. Дом его в ту ночь был подкопан, и десять мешков забрали. Когда [же] встал он утром, посмотрел на подкоп и не увидел денег. [Тогда] приказал он привести начальника охраны, а охраной [предводительствовал] и тот день Му'нис ал-'Иджли. И когда [тот] пришел [к нему], начальник службы войскового довольствия сказал: «Поистине, эти деньги [принадлежат] власти и воинам. И если ты не доставишь их или [того], кто подкопал [мой дом] и взял деньги, [то] Повелитель Верующих заставит тебя возместить их». И [Му'нис ал-'Иджли] стал старательно искать, и отправился на поиски вора, осмелившегося на такое дело. Пошел он в присутствие свое, вызвал таввабов и шурту, а таввабы — это всевозможные старцы-воры, которые состарились и раскаялись. Если что-либо случалось, они знали, чье это деяние и указывали на него. Иногда они брали у воров часть [того], что [те] крали. [Тогда Му'нис] приступил к ним с [требованием] найти [деньги], пригрозил им, устрашил их и потребовал с них. Они рассеялись по переулкам, рынкам, женщинам, кораблям, притонам и игорным домам и не замедлили привести человека худого, слабого телом, [в| потрепанной одежде, ничтожного состояния и сказали: «О господин мой[1907], вот содеявший. Он чужак, не из этого города, и все люди согласны в том, что он — устроитель подкопа и вор, [укравший] деньги». [Тогда] повернулся к нему Му'нис ал-'Иджли и сказал: «Горе тебе! Кто был с тобой? Кто тебе помогал? /249/ И где сообщники твои? Не думаю, [что] ты осилишь в одиночку десять мешков ночью. Вас было не меньше десятка [или] по крайней мере пятеро. [Так] укажи мне на деньги, если они собраны, и на сообщников своих, если деньги уже разделены». Но [тот] ничего не прибавил к отрицанию. [Тогда] принялся [Му'нис] ласкать его и обещать, что накормит его и оденет, и [даст] ему великую награду, суля всякое благо за возврат [денег] и указание на их [местонахождение] и грозя всякой бедой, а [человек все] отрицал и [от всего] отказывался. Когда [же] это разозлило Му'ниса, и прискучило ему, и [когда] он отчаялся в признании [вора], [то] принялся его наказывать и допрашивать. Он бил его кнутом, канатами, палками и плетью по спине, животу, затылку, по низу ног, пяткам и икрам, так что для битья не осталось и места. И довел [Му'нис вора] до [такого] состояния, что [тот не мог] ни соображать, ни говорить. Однако он ни в чем не признался. Это дошло до ал-Му'тадида. Вызвал он начальника стражи я спросил его: «Что сделал ты с деньгами?» И [тот] сообщил ему. [Тогда халиф] сказал: «Горе тебе! Захватил вора, укравшего из казны десять кошельков, а доведешь [этого человека] до смерти, погубишь его и потеряешь деньги. Где [же] уловки мужей?» Он сказал: «О Повелитель Верующих, я не знаю сокрытого, и не было у меня [иной] уловки, кроме той, что сделал я». Сказал [ал-Му'тадид]: «Приведи [ко] мне человека». И его доставили, принесли его в попоне и положили перед [халифом] связанного. [Тогда ал-Му'тадид] стал его спрашивать, но он [все] отрицал. И [халиф] сказал ему: «Горе тебе! Если ты умрешь, это не пойдет тебе на пользу, а если выздоровеешь от побоев и спасешься, я не позволю тебе добраться [до денег]. Вот тебе помилование и обетование [того], чем поправишь ты положение свое и
