Новый государственный аппарат, особенно на местах, отнюдь не заинтересован в быстром проведении земельной реформы. Она лишит его достаточно мощного источника дохода, перераспределив его в пользу государства. Мы не собираемся приводить этому тезису никаких доказательств. Достаточно выехать за черту любого российского города, чтобы убедиться в его правоте. Если вы поднимете бумаги по оформлению права пользования землей, на которых выстроены коттеджи новых русских, легко заметить, что официально оно получено либо бесплатно, либо за смехотворную по своей величине сумму. Особенно усердствуют в раздаче земельных наделов администрации Москвы и области, чьи главы прославлены своей борьбой с коррупцией. Поэтому рядом с новопредпринимательскими новостройками и высятся (в прямом смысле этого слова) особняки чиновников, получающих относительно скромное жалованье. Еще раз можно убедиться, насколько был прав Александр Данилович Меншиков. Продолжая ту же мысль, коснемся проблемы привлечения иностранных инвестиций. Недостаточную активность западного капитала в этой области принято объяснять нашей внутренней политической нестабильностью. Не без того. Но, думается, коренная причина иная. Она кроется именно в нашей исторической внутренней политической стабильности, стабильности влияния бюрократического аппарата.
Для иностранцев вложения в нашу экономику бесконечно привлекательны. Здесь и необъятные природные ресурсы, и потенциально бескрайний рынок сбыта, и дешевизна рабочей силы при достаточно высоком уровне ее квалификации. А коммерческие риски на Западе давно принято страховать. Проблема в том, что они просто никак не могут освоить правила наших игр, особенно бюрократических.
Приведем такой пример. Один наш знакомый бостонский миллионер В. Райн по совету своего консультанта по русским делам, эмигранта родом из Одессы, пять лет назад приобрел 40 % акций молокозавода, расположенного в Краснодарском крае. Хороший завод, с новейшим импортным оборудованием. Все годы завод наращивал производственные обороты, но официально работал в убыток. Наш американский акционер не только не может вмешаться в управление предприятием, но даже получить нормальную бухгалтерскую отчетность. Все соблазнительные предложения из Бостона (10 % уставного капитала в собственность и гарантированная зарплата в 120 тыс. долларов в год) директором завода игнорируются. Он предпочитает тесную дружбу с главой местной администрации. Наш бостонец только беспомощно разводит руками и клянется никогда больше с нами не связываться.
Мы уже упоминали об опережающем возрождении государственности. Сейчас оно практически завершено по форме, если не обращать внимания на такие досадные «мелочи», как «размолвки» исполнительной и законодательной власти по поводу флага и гимна, например. Во всяком случае страна имеет Конституцию, впервые прошедшую всенародное обсуждение перед ее принятием. Нуждается она в своем совершенствовании, дополнении? Несомненно, как, впрочем, и любая другая. Важно, что есть точка отсчета, и это надо признать одним из немногих безусловно положительных итогов реформ.
У нас есть опыт законотворчества, правда, иногда скандальный. Но его сопровождает и достаточно обоснованная надежда на более компетентный, профессиональный новый состав народных избранников.
В любом случае можно отметить, что период хаоса и сумятицы, порожденный самой эпохой перемен как таковой и профнепригодностью многих руководителей «нового призыва», не только пошел на спад, но и само государство постепенно выходит из аморфного состояния, обретая достаточно четкие формы. Но одновременно на его лице не менее четко проступают и «родимые пятна» непотопляемой бюрократии.
Исторический опыт развития, особенно наш, отечественный, свидетельствует о ее поразительной способности к мимикрии, возможности выжить в любых экономических условиях и идеологических рамках. На всякий публично обсужденный и открыто принятый закон немедленно в порядке мощного контрудара выпускается целый ряд подзаконных актов, никем не обсуждавшихся, но четко учитывающих интересы аппарата исполнительной и представительной законодательной власти. Так, в современных условиях администрация нижнего и среднего уровней окружает себя целыми легионами коммерческих образований, деятельность которых внешне направлена на оказание помощи гражданам в «подготовке документов». На деле это все та же «кормушка» для аппарата. Или Государственная Дума, самым мудрым решением которой было бы запретить законодательно публикацию расходов на свое содержание, чтобы не травмировать лишний раз население морально. А чего только стоит так называемая «коммерческая деятельность Центробанка» (такое словосочетание нормальному человеку может привидеться только в ночном кошмаре), вопрос о правомерности которой иногда поднимается в прессе, но быстро «спускается на тормозах» в ходе очередной проверки. Или короткая, никак не комментируемая информация в «Российской газете» о том, что расходы Центрального банка России в 1998 г. значительно превысили его доходы?
На верхнем уровне управления, особенно в первые годы реформ, нас захлестнула волна бесчисленных льгот по экспорту, налогообложению и т. п. Дети дефицита умело продолжили практику «привязки» элементарной наживы к высоким гуманным устремлениям, которая сформировалась, как мы видели, еще в ходе кооперативного движения перестроечных времен.
Наивно полагать, что какие-либо новые или «очистившие свои ряды» партии и политические движения в состоянии избавить общество от подобных негативных процессов навсегда и целиком. Опыт мировой и наш собственный показывает особую живучесть сорняков общества. Но остановить их буйный рост надо немедленно, иначе народное негодование может с корнем вырвать все социальные ростки, не разбирая ни правых, ни виноватых. Стихийный процесс просто не способен отличить первое от второго.
Справедливости ради надо признать, что общественное осознание этой проблемы идет не только снизу, но и сверху. Свидетельством тому постоянно муссирующийся вопрос о «криминализации власти». Речь идет уже не о «власти денег», с которой мы объективно постепенно сжились, а о занятии официальных постов во власти законодательной и исполнительной. Психологически побудительным мотивом у обладателей темных и совсем юных капиталов тут является отнюдь не только обретение личной неприкосновенности. Он гораздо шире и проистекает из присущей человеку потребности ощутить социальное признание своих незаурядных способностей, а в какой сфере они применялись – неважно. Главное – получить новое, более широкое поле деятельности. Причем амбиции здесь прямо пропорциональны величине обретенного имущества. Прав был Марк Твен, когда писал: «Украдешь булку – попадешь в тюрьму, украдешь железную дорогу – изберут в Сенат». Робкие попытки правоохранительных органов затронуть интересы так называемых олигархов пока результатов не дали.
Объективным недостатком нового типа государства является и слабость рычагов его влияния на процессы в экономике в сравнении не только с нашим недавним прошлым, но и с развитым зарубежьем. При этом исполнительная власть здесь вынуждена постоянно находиться меж двух огней. С одной стороны, ей «предъявляют к оплате» все счета, когда население оказывается окончательно «прижатым к стенке», например, годами не выплачивающими зарплату предприятиями независимо от форм собственности. С другой – «демократическая» пресса немедленно поднимает непристойное улюлюкание по поводу любой разумной попытки правительства навести элементарный порядок. Помним, какую кампанию травли развернули против исключительно достойного государственного деятеля О. И. Лобова (тогда министра экономики России), стоило ему только заикнуться о необходимости усиления влияния государства в государственном же секторе
