Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 151
Конечно, у нас с мужем ссоры случались — живые люди, не без этого. Но чтобы с рукоприкладством или за порог квартиры выплеснулось — никогда. Сколько вокруг и пьянчуг, и дебоширов, и детей при живых родителях брошенных. «Да мы ангелы по сравнению с другими», — так я думала. Оказывается, страшно ошибалась. Когда гром на ясном небе грянул, земля ровная под нами провалилась, тогда мы совершенно по-другому себя увидели. Точно зеркало нам вместо писаных красавцев показало уродцев.
Началось с того, что Ромка пропал. Десять вечера, на улице дождь со снегом, а сына дома нет, хотя еще два часа назад с тренировки должен был вернуться.
— С пацанами гуляет, — отмахнулся Саша от моих тревог.
Сериал досмотрели, полдвенадцатого, а сына нет. Я стала по телефону его друзьям звонить — мальчики уж спят, родители говорят, Рома не приходил сегодня. После полуночи Саша оделся и к спортшколе побежал. Там, конечно, закрыто, но охранник телефон тренера дал. Того разбудили — говорит, не было Ромы на тренировке. Я классному руководителю позвонила. Выяснилось, что и в школе Рома не появился, то есть пропал с самого утра.
Как мы следующую неделю прожили — врагу не пожелаешь. И милиция, и морги, и подвалы-чердаки прочесывали, и тупо сидели у телефона, и в рыданиях я заходилась, и Саше «скорую» вызывали — сердце прихватило. Но, задним числом вспоминая тот жуткий период, должна честно признаться — горе нас не сблизило. Я считала, что муж виноват — довел сына нравоучениями или сказал что обидное, а Ромочка с детства очень впечатлительный, как девочка. Саша втайне думал, что я жизнь сыну отравила. Нет-нет, да и срывались мы на обвинения: это из-за тебя, нет — из-за тебя. Тут бы поддерживать друг друга, а мы собачились.
В милицию, конечно, всех родственников и маломальских знакомых адреса сообщили. В том числе и бабушкин — Сашиной матери. Но сами же сразу предупредили — она в больнице, да и не очень мы в контакте. Я против свекрови ничего не имею, она не настырная, денег и участия не просит. Живет от нашего городка далеко — сутки на поезде. Рома видел ее два раза в жизни — когда ему два годика было и когда в первый класс шел. Словом, внук ее толком и не знает, потому что мы все отпуска на даче корячились, а бабушка только два раза и приезжала. В том, что Саша к матери не больно привязан, моей вины нет. На праздники и дни рождения мы поздравительными открытками обменивались, иногда перезванивались. За несколько дней до Роминого исчезновения бабушка Оля и позвонила:
— В больницу ложусь, вены на ноге оперировать. Но вы не тревожьтесь, ничего опасного.
Мы и не тревожились, а как Рома исчез, вовсе про нее забыли. А тут еще милиционерша из детского приемника нам внушила:
— В этом возрасте, как правило, подростки чудят из-за первой любви. Многие даже с собой кончают. Или убегают за романтикой, чтобы прославиться.
Вот мы и искали «первую любовь», всех девочек допрашивали. Только никого не нашли. И милиционерша была в корне не права. Хотя, когда мы к ней снова пришли, о своих безрезультатных поисках доложили, она с умным видом заявила:
— Объект их воздыханий не обязательно за соседней партой сидит. Это может быть, например, какая-нибудь смазливая актриса или певица. Ваш сын музыку любит? Плакаты на стенки клеит?
У Ромы на стенке висела только одна фотография старого седого мужика, который нахально высунул язык. Отец Ромку как-то спросил:
— Что за придурок?
— Это — не придурок, — ответил сын. — Это — Эйнштейн.
Но не в Эйнштейна же Ромка влюбился?
И все-таки та милиционерша подвела нас к разгадке. Потому что Саша после разговора с ней стал комнату сына обследовать и нашел записку на магнитофоне. А я вот не заметила. Всю неделю сидела в комнате сына, тихо стонала, из стороны в сторону раскачивалась, а бумажку, к магнитофону приклеенную, не увидела.
«Мама и папа! Включите и послушайте!» — вот что было там написано.
Саша нажал кнопку, и что-то зашуршало, завозилось, послышался звук телевизора, потом мой голос:
— Ты идешь ужинать? Я двадцать раз буду подогревать?
— Подожди. Сейчас тайм кончится. — (Саша.)
— Некогда мне ждать, у меня еще белье замочено. Ты спать скоро завалишься, а мне стирать! — (Я.)
— Мазила! — (Саша орет.) — Надо было на левый край подавать!
— Чтоб он провалился, твой футбол! — (Я, и тоже на повышенных.) — Два часа у плиты стояла, а ты на диване валялся, хоть бы утюг починил! Не допросишься!
— Отстань! — (Саша.)
— Не ссорьтесь! — (Рома.) — Мама, хочешь, я помогу тебе белье постирать?
— Ты настираешь! — (Я, мерзким базарным тоном.) — Весь в своего батюшку! Или вы идете есть, или ужин полетит в мусорное ведро!
Пауза, снова шум, но уже другой. Звон посуды, очевидно, за ужином.
— Мама, котлеты очень вкусные. — (Рома.)
— Чесноку напихала. — (Саша.) — Мясо, наверное, паршивое. Все экономишь.
— А ты на дорогую вырезку заработал? — (Я.)
— Тебе сколько ни дай, все в кубышку складываешь. — (Саша.)
— Где ты ее видел, мою кубышку? Другая бы давно на моем месте и пальто зимнее новое справила, и десять лет в одних сапогах не ходила. — (Я.)
— Завела пластинку. — (Саша.) — Сахар передай. Опять песок? Сколько раз говорил: я кусковой люблю!
— Сам за кусковым и гоняйся по магазинам! — (Я.)
— Не ругайтесь, пожалуйста! — (Рома.) — Папа, как у тебя прошел день?
— Штатно. Главный технолог в цех заявился. Зеленый стручок, вчера институт окончил, а туда же — учить нас… — (Саша.)
— У тебя все идиоты! — (Я перебиваю.) — Один ты умный. А на умных ездят и премии лишают.
— Когда, интересно, меня премии лишали? — (Саша обиженным голосом.) — Не знаешь, так и молчи!
— Не ссорьтесь! — (Рома.)
— Никто не ссорится, — (Я.) — Просто твоему отцу не хочется правде в глаза смотреть. Он восемьдесят процентов премии получает и рад. Молчит в тряпочку. А другие…
— Чего другие? Какие другие? — (Саша.) — Чья б корова мычала! Сама три копейки зарабатывает, а туда же…
— Ну, пожалуйста! — (Рома.) — Хватит ругаться!
— Кто ругается? — (Я, удивленно.) — Мы просто разговариваем.
— Заткнись, когда взрослые говорят! — (Саша, зло.)
Потом на пленке была тишина, и снова зашуршало. Теперь другие звуки, и опять наша «теплая» беседа. Собираемся на дачу, Саша не хочет тащить на горбу мои пустые банки для консервирования, потому что ими уже весь чердак забит, а я проклинаю его инструменты — ржавую рухлядь, которой место на помойке. Ромочка, знай, твердит: «Не ссорьтесь! Не ругайтесь!»
Дослушали до паузы, мне воздуху не хватило, за горло схватилась, руками мужу показываю — останови! Саша на кнопку нажал.
Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 151
