до Горбачева, для исполнения лишь роли голосующей куклы, она стала конгломератом аполитичных, лишенных воли личностей, безответственно наблюдавших за играми высокого начальства.
Народ же, тоже выдрессированный вождями и генсеками, безмолвствовал. Но Державу не предавал, ибо далек был от большой политики. Горбачевым и компартией при активной роли западных режиссеров в народе была посеяна Великая Смута, в условиях которой легче было реализовать преступные планы. Их и реализовывали.
Все выше рассмотренные причины краха СССР в основном сводятся к субъективному фактору. А есть ли более глубокие объективные факторы этой катастрофы?
Немного истории. После попыток Запада одолеть Русское государство в XVI–XVII веках руками поляков, литовцев, шведов тамошние политики после тщательного изучения быта и нравов русских царей, русского народа приходят к выводу, что Русь легче одолеть не военной силой, а с помощью внутренней измены. Началась длительная осада русской крепости, ее высших должностных лиц, поиски «пятой колонны» и т. п.
Наступил XIX век. В России появляется секта социалистов из дворян, «лишних людей», ошпаренных спертой с Запада безумной мечтой осчастливить русский народ социализмом. И началась бурная деятельность по расшатыванию государственных устоев. Царь лишил их за предательскую деятельность имений. Не беда! Враги России взяли их под свое крыло. Герцен разваливал Россию на деньги Ротшильда. Благодарный отщепенец призывал русских солдат сдаваться англичанам под Севастополем в Крымскую войну, в 1863 году русских солдат сдаваться полякам под Варшавой (Стариков Н. Кто финансирует развал России? От декабристов до моджахедов. СПб., 2010. С. 39).
Социалисты всех мастей разваливали Россию на деньги еврейские, немецкие, японские, английские, американские — факты давно известные. И сегодня их идейные наследники горячо защищают их как подлинных патриотов России. Хотя они были подлинными ее врагами. Как и народов России, особенно русского. И при захвате власти истребляли его особенно истово. Хотя и произносили порой тосты за его здоровье — полные фальши.
Социалисты-коммунисты преступным путем взяли власть в 1917 году и также преступным путем сдали ее и Россию в 1991 году ее врагу — Западу.
Умеют ждать западные мечтатели и претворять свои мечты в действительность!
Так каковы же глубинные корни катастрофы СССР?
Октябрьский переворот 1917 года совершался под знаменем социализма, знаменуя переход от капиталистической формации к социалистической, минуя буржуазную. Насколько закономерным было искусственное прерывание буржуазной эволюции? Маркс: «Радикальная социальная революция (социалистическая. — Б.) …возможна только там, где вместе с капиталистическим производством промышленный пролетариат занимает… значительное место в народной массе» (Маркс К., Энгельс Ф. О социалистической революции. М.: Изд-во полит. лит-ры, 1974. С. 343).
Это — «мягкий» аргумент о преждевременности Октябрьского «социалистического» переворота. В его канун промышленный пролетариат России составлял 3 % от населения страны.
А вот убойные аргументы Маркса и Энгельса против октябрьской ленинской авантюры: «Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые высшие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в лоне самого старого общества» (Маркс К. Избранные произведения. В 2 т. Т. I. Партиздат ЦК ВКП(б), 1935. С. 274).
А вот Маркс и Энгельс на эту же тему: «…до тех пор, пока производительные силы еще не развиты настолько, чтобы сделать излишней конкуренцию, и потому конкуренция так или иначе порождается ими снова и снова…» (Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. М.: Гос. изд-во полит. лит-ры, 1956. С. 309).
Знал ли об этих аргументах Маркса и Энгельса Ленин? Безусловно! Ибо хвастливо оповестил мир в 1914 году, что из всех марксистов полвека спустя только он понял Маркса (ПСС. Т. 29. С. 162). Как понял? А вот так: «Политика не может не иметь первенства над экономикой» (ПСС. Т. 42. С. 278), то есть сугубо в духе народников, над бланкизмом которых в свое время издевались и Маркс, и Энгельс.
Вслед за Лениным Маркса «поправляли» и ленинские идеологические наследники, повторяя, как попугаи: «Примат политики над экономикой — общее положение марксизма-ленинизма» (Глезерман Г. Е. Исторический материализм и развитие социалистического общества. М., 1973. С. 201). И тот же Глезерман: «В социалистической революции политический переворот предшествует экономическому» (указ. соч., с. 199).
В свое время Маркс открещивался от подобных «марксистов», искажающих суть материалистического понимания истории, выставляя волю субъекта в качестве демиурга истории, насилующего естественно-исторический процесс. В переводе на обывательский язык: «Что хочу, то и ворочу!»
Естественно-исторический процесс, искусственно прерванный волюнтаристами-авантюристами, имманентно мстит им постоянно прорастающими рыночными «колючками», напоминающим о преждевременности его похорон.
В период военного коммунизма Ленин пытался задушить товарно-денежное производство — суть предыдущего строя — ничего не вышло: производство остановилось. Пришлось срочно реанимировать товарно-денежные отношения, перешли к нэпу, то есть допущению капиталистических отношений, свободе торговли и т. д.
Прав оказался Каутский (на которого Ленин вылил тонны грязи), наблюдая за экспериментами Ленина в экономике: «Опасно превращать одним ударом капиталистические предприятия в национализированные. Им необходимо оставить возможность работать на тех же основаниях» (Каутский К. Большевизм в тупике. М., 2002. С. 20).
Небрежение этим положением проявляется в стагнации экономики, падении производительности труда, пустых прилавках, голоде и т. п. И необходимости возвращаться к отмененному способу производства!
Многочисленные экономические эксперименты большевиков за семьдесят лет так и не привели к созданию высокоэффективной экономики. Забюрокраченное, заорганизованное, зарегламентированное производство, как и все общество, никак не хотело демонстрировать преимущества социалистического способа производства перед капиталистическим. Официально производительность труда в промышленности в СССР была ниже американской в два-три раза, в сельском хозяйстве — в три-пять раз. А по Ленину, производительность труда, являющаяся основным показателем технического прогресса в новом общественном строе, должна превышать таковую при строе предыдущем. Разительный разрыв в производительности труда в советской и американской (самой передовой) экономиках свидетельствовал о том, что рыночная экономика еще далеко себя не исчерпала.
Попытки маразматиков из Политбюро на рубеже шестидесятых семидесятых годов оживить экономику за счет расширения прав предприятий (реформа Косыгина) путем снижения ограничивающих показателей примерно до десятка успеха не имели. Требовалась более радикальная реформа. Административно-командная система исчерпала себя, рынок стучался в дверь! Но наверху об этом даже и думать боялись. Китайский опыт преодоления кризисных явлений в экономике был для них не резон. Так по инерции вся система и катилась в болото, пока к середине восьмидесятых годов верхи не осознали необходимости принятия решительных мер по оздоровлению всей общественной жизни, и в первую очередь в экономике. Втуне действовавшие в течение семидесяти лет законы товарного производства объективно требовали легализации. Но легализации продуманной. От действий же высшей партийной бюрократии по оздоровлению экономики веяло непродуманностью и опереточностью. Например, родилась программа «Капитализм
