Она, бесспорно, многое унаследовала от живого характера своего батюшки. И, так же как и он, все время их путешествия по Альпам обращала внимание рыцаря на красивые виды в долине либо же в горах, охотно, без лишних просьб делилась историями, связанными с замками, скалами, ручьями.
Девушка постоянно выбирала побочные тропки и избегала деревень, лишь два-три раза они проходили мимо жилищ и часа через два остановились передохнуть. Наконец после четырех остановок она указала вдалеке, примерно в получасе ходьбы, небольшой городок. Дорога здесь расходилась, тропка слева вела к деревеньке. Девушка остановилась на развилке и произнесла:
— Впереди вы видите Пфулинген. Там каждый ребенок покажет вам дорогу на Лихтенштайн.
— Как! Ты собираешься меня покинуть? — непроизвольно вырвалось у Георга, который уже свыкся с живыми веселыми рассказами своей спутницы. — Почему ты не пойдешь со мною хотя бы до Пфулингена? Мы бы с тобой перекусили на постоялом дворе. Не отправишься же ты сразу обратно домой?
Девушка постаралась выглядеть веселой и даже пыталась шутить, но грустные глаза ее выдавали желание побыть еще какое-то время с рыцарем, чего она, может быть, и сама не осознавала.
— Здесь мы попрощаемся, милостивый господин. — Бэрбель грустно вздохнула. — Мне надо уходить, я бы и дальше с вами пошла, но матушка не разрешила. Там, в деревне на горе, живет моя тетушка. У нее я и переночую. Храни вас Господь и Пресвятая Богородица! Передайте привет батюшке, — добавила она, слегка улыбаясь и быстро смахнув слезу, — а также молодой госпоже, которая вас любит.
— Благодарю тебя, Бэрбель. — Георг, не сходя с лошади, протянул девушке руку. — Я никогда не забуду твою заботу. Придешь домой, загляни в резной шкаф, там ты кое-что обнаружишь. Быть может, этого хватит на новый корсаж или воскресную юбку. А когда ты их наденешь и твой парень тебя поцелует, вспомни про Георга Штурмфедера!
Молодой человек пришпорил коня и помчался по зеленой равнине к городку. Через сотню шагов он обернулся, чтобы посмотреть на дочку музыканта. Она стояла там же, где он с нею расстался, в коротенькой юбчонке, белых чулочках, красном корсаже, с длинной белокурой косой. Бэрбель держала у глаз руку, и Георг не был уверен: то ли она защищалась от солнца, то ли смахивала слезы, которые заблестели на ее ресницах, когда он попрощался.
Вскоре, доскакав до ворот небольшого городка, он почувствовал усталость и сильную жажду, потому и спросил прохожего о хорошем постоялом дворе.
Ему указали на маленький невзрачный дом, над дверью которого висело копье и затейливая вывеска со скачущим оленем. Маленький босоногий мальчик отвел коня на конюшню, а его самого в дверях приветливо встретила молодая женщина и повела в общий зал.
Это была обширная мрачная комната, вдоль стен которой тянулись тяжелые дубовые столы и скамьи. Масса кувшинов и кубков, сияющих чистотой, свидетельствовала, что постоялый двор под знаком оленя — часто посещаемое место. И вправду, был еще только полдень, а за столами пили вино множество людей. Они с любопытством уставились на статного молодого рыцаря, когда тот, сопровождаемый хозяйкой, шел мимо них к почетному месту — маленькому шестиугольному, как фонарь, застекленному эркеру. Однако гости лишь на мгновение отвлеклись появлением знатного рыцаря от оживленного разговора, после чего, как степенные бюргеры этого беспокойного 1519 года, продолжали болтать о войне и мире, битвах и осадах.
Между тем миловидной хозяйке, кажется, понравился новый посетитель. Она приветливо смотрела, как тот усаживается, а когда принесла ему кувшин старого доброго вина и поставила на стол серебряный кубок, с ее чуть великоватого рта уже не сходила ласковая улыбка. Женщина пообещала ему накрыть стол и зажарить молодого петушка, если он немножко подождет, а пока что пусть попробует их самого лучшего вина.
Эркер в форме фонаря был ступеньки на две выше общего зала, поэтому Георг беспрепятственно мог оглядеть все столы и пьющих посетителей.
Компания за большим дубовым столом состояла из десяти-двенадцати человек. На первый взгляд они ничем не отличались друг от друга: длинные бороды, короткие волосы на голове, круглые шапки, темные куртки. Но при ближайшем рассмотрении трое из компании все же выделялись. Один из них располагался ближе всех к Георгу. Это был маленький, толстенький приветливый человек. Волосы его, длинные на затылке, были тщательно расчесаны, да и темная борода тоже казалась ухоженной. Плащ из тонкого черного сукна, остроконечная шляпа с широкими полями, висящие позади него на крючке, выдавали человека с положением, возможно, даже городского советника. Скорее всего, он пил вино другого сорта, нежели остальные, потягивал его медленно, без спешки, и, когда оно кончалось, подавал знак, чтобы ему принесли новое, делая это с важностью и большим достоинством, нежели его собутыльники. Толстяк слушал собеседников с таким видом, будто ему известно еще кое-что помимо рассказанного, и обладал привилегией ущипнуть юную служаночку за щечку либо погладить ее по круглой руке, когда она приносила ему новый кувшин.
Другой человек, на противоположном конце стола, отличался от своего окружения не меньше толстяка. Все в нем было длинным и тощим: лицо, начиная со лба до выдающегося вперед подбородка, пальцы, которыми он на столе выбивал такт насвистываемой себе под нос песенки, напоминающие паучьи лапки, а когда Георг случайно наклонился, то, к своему изумлению, увидел тонкие длиннющие ноги худого мужчины, вытянутые чуть ли не до конца стола. Вид у этого человека был чрезвычайно заносчивый. Казалось, что он из тех, кто часто общается со знатными господами, переняв, хоть и не до конца, их манеры и речь. Кто бы из собеседников что ни рассказывал, тощий господин всем возражал. Длинный, должно быть, жил не в этом городке, потому что спросил хозяйку про свою лошадь. По мнению Георга, скорее всего, это был странствующий лекарь, который врачевал людей.
Третий человек, выделяющийся из общей массы, был какой-то оборванный. Все в нем — неугомонная подвижность и хитрость, сквозящая во всем его существе, — отличало от приятной любезности и степенности соседей по столу — добродушных бюргеров. Один глаз у непоседы прикрывал огромный пластырь, другой же смотрел открыто и храбро. Длинная дорожная палка с железным острием, лежащая подле него на полу, кожа, нашитая на спине, чтобы удобнее было носить корзину либо ящик, позволяли заключить, что он был нарочным или же бродячим торговцем, который приносит на рынки во время престольных праздников хозяйкам, наряду с удивительными новостями из чужих краев, эффективные средства от сглаза коров, а девушкам — красивые пестрые ленты и платки.
Эти трое в основном и вели разговор, изредка прерываемый возгласами удивления почтенных бюргеров да хлопаньем крышек кувшинов.
Предмет разговора чрезвычайно заинтересовал Георга. Собутыльники беседовали о действиях союзников в нижней части Вюртемберга. Торговец с кожаной спиной рассказал, что Мекмюль, где заперся Гец фон Берлихинген, штурмом взят союзниками, а храбрый воин ими пленен.
Городской советник при этом сообщении хитровато усмехнулся и сделал изрядный глоток из своего бокала. А вот худой не дал договорить Кожаной Спине, он отбил своими длинными пальцами какую-то приятную мелодию и произнес глухим голосом:
