— Пойдет моя рота, — объявил Дыня, быстро взглянув на друга. — Двум смертям не бывать! Не бросать же нашего Шекор-турана наедине с «духами», — с натугой пошутил он…
Поход оказался несложным — шли налегке, без тяжелого вооружения. Интуиция подсказывала: местные душманы — вовсе не те закаленные воины, с которыми «южные» десантники бодались «крайними» годами. Хантер с Дыней двигались впереди, внимательно осматривая местность. Когда до форта осталось полкилометра, Дыня рассредоточил роту — каждый взвод направился к объекту захвата своим путем. Замкомбата остался со вторым взводом, которым командовал старший лейтенант Борисов, коллега по «Кошмару Карабаса».
В темноте вырисовалось полуразрушенное строение, что-то вроде башни, не очень-то и большое, но имевшее гордое наименование — форт Зюльфакар. Огневого сопротивления не встретилось, и Дыня передал по радио предупреждение для бронегруппы батальона — не выдвигаться к форту, пока «Песняры» не вступят в соприкосновение с противником. Тихо ступая, бойцы цепочками приближались к молчаливой крепости. Наконец один из Дыниних «телохранителей», встав на плечи товарища, проник в сооружение сквозь дырку от снаряда. Потянулись секунды молчания, вскоре боец появился и тихонько зашипел змеей, мол, можно заходить, противник не контролирует входы-выходы. Дабы не перестрелять своих в темноте, решили, что в форт входит лишь первое отделение взвода Борзого, остальные залегали по кругу, окружив таким образом молчаливый форт со всех сторон. Первое отделение бесшумно приблизилось к входу. Хантер, раздраженно оттолкнув замешкавшегося солдата, протиснулся в проход. За ним, нервно сопя, следовал Борзой, он же старший лейтенант Борисов.
Внутри сооружения было вроде бы безлюдно, угадывались какие-то стены, камни, кучи какого-то мусора. Послышались звуки… — где-то поблизости перетаптывались ишаки, обостренное обоняние идентифицировало специфический запах этих тягловых животин.
Внезапно за камнями мелькнула тень, и Хантер машинально, не целясь, нажал на спусковой крючок. Короткая очередь — и тень упала.
Вспышки выстрелов ослепили. Мгновенно завязалась перестрелка, послышались противные рикошеты, ослиный рев, крики раненых, потом глухо, очевидно, под чьим-то телом, рванула РГД. Все кончилось так быстро, как и началось, — восемь душманов, засевших в форту, застрелили, одного взяли живьем. Штабель реактивных снарядов, старые китайские автоматы, два тощих осла, бухта телефонного провода, часовой замыкатель и советские плоские батарейки — вот и все трофеи.
— Не густо! — засмеялся Дыня, довольный отсутствием потерь. — Сейчас подорвем этот форт, заминируем подходы, и вперед — до дому, до хаты! С ишаками и пленным что будем делать? — спросил он. — Как обычно — в расход?
— Веди роту на броню! — с неожиданной злостью скомандовал Хантер. — Трупы и подходы не минировать, форт не взрывать, эрэсы подорвать в трехстах метрах южнее, трофеи забрать с собой! Ишаков и пленного ко мне!
— Как скажешь, Шекор-туран, — едва сумел скрыть удивление Денисенко. — Командиры взводов! — выкрикнул он. — Ведите людей на «броню»! Шайтан! Трупы не минируем! — проинструктировал он «сверчка» Осипова. Штабель с эрэсами перенести на расстояние триста метров южнее и уничтожить через пятнадцать минут… А ты, Борисов, бери пленного вместе с ишаками — и к капитану Петренко, живо!
Притащили аманата — это был испуганный бача лет семнадцати. Пуля пробила ему ладонь — солидная дырка все еще сочилась кровью. За аманатом самостоятельно приплелись два шершавых ослика.
— Оставьте нас! — приказал Хантер, снимая с плеча автомат. — Идите вниз, я догоню! — Он сменил магазин и щелкнул затвором, досылая патрон в патронник. Шаги по камням затихли — подчиненные ретировались, чтобы не стать свидетелями расправы.
— Ни убивай мине, шурави! — рухнув на колени, заплакал бача. — Я ни стрилять по шурави, я толка ишак привьоль зюда… Я туркмен! — зацепился он за аргумент, обязанный растопить ледяное сердце северного зверя.
— А мне какая разница — туркмен ты или потомок Тунгусского метеорита? — рассмеялся Хантер. — На, держи! — Он бросил парнишке индивидуальный перевязочный пакет. — Перевяжи руку, а потом бери своих ишаков и беги со всех ног за вон ту горку, там самое безопасное место! И не вылезай, пока мы со своей «броней» не уедем. Буру, бача!
Он посмотрел, как парнишка скачет по камням, словно заяц, ежесекундно оглядываясь и все еще опасаясь выстрела в спину. Ослы, будто сообразив, что и у них появился шанс, не отставали от своего погонщика.
— Помни Шекор-турана! — заорал Хантер, вскинул ствол автомата к небу и одной очередью высадил магазин на сорок пять патронов. — Обратный отсчет!!! — сипло орал он под грохот выстрелов. — Обратный отсчет!!! Пятьсот два, пятьсот один, пятьсот, четыреста девяносто девять!..
— Отпустил? — вполголоса спросил Дыня, как только Александр догнал роту на разбитом проселке.
— …Четыреста девяносто восемь, четыреста девяносто семь, четыреста девяносто шесть, — вместо ответа вслух считал замполит, хитро подмигивая ротному.
— Ну, раз так, тогда уж — четыреста девяносто пять, — засмеялся Дыня, обнимая друга за плечи. — Четыреста девяносто четыре, четыреста девяносто три… — Обнявшись, они зашагали рядом, пока их обоих едва не сбила с ног мощная ударная волна — рванули душманские эрэсы…
В базовом лагере, куда в конце концов добрался поредевший батальон, в палатках была приготовлена баня. Горячая вода и мыло, которых десантники не видели почти месяц, — это было счастье… Всех переодели в новую форму, заранее заготовленную вещевой службой, десантники нацепили ордена и медали, которые нашлись практически у каждого.
— Петренко! — бодро воскликнул комбат, возвратившись с совещания у комбрига, изрядно поддав. — А к тебе, между прочим, жена на Кушку приехала, с той стороны границы звонили! — махнул он куда-то на Север.
— Так я пошел! — Петренко вскинул на плечо автомат и молча двинулся в направлении, указанном Дядей.
— Стой! — Иванов схватил его за ремень и притянул к себе. — Смотри-ка, вроде не пьяный… Ты в своем уме, Шекор-туран?! Восемь километров, в одиночку, по-темному?! К утру одни только уши твои будут валяться у границы!
— А мне теперь по х..! — вырвался Хантер, продолжая про себя символический отсчет: «Четыреста девяносто два, четыреста девяносто один…» — Все равно пойду! Задолбала меня эта война, эта армия, это оружие! — Он швырнул на землю автомат. — Я домой хочу!
— Стой, Шекор, стой! — понял его Дядя. — Я понимаю — ты устал, измотался, хочешь домой. Ты давно ведешь свой обратный отсчет, и мы тоже, каждый по-своему. Подожди, друг, время работает на нас, и его уже никто не остановит. Завтра! А пока давай пройдемся по «копью», ты выспишься, а прямо с утра, как на крыльях, полетишь через границу к своей Афродите!
Уговоры подействовали. Осушив стакан спирта, Хантер наконец отключился до утра. В ту ночь ему не снилось ровным счетом ничего, и только сердце неустанно отсчитывало минуты и секунды…
Утром войска погрузились на «броню», развернули знамена и, блестя орденами и медалями, двинулись через границу. За мостом через реку Кушка, которая в Афгане носит иное имя, их встречал огромный сводный военный оркестр. Музыкантов было человек триста, но музыки никто не слышал — рев двигателей и лязг траков перекрывали все звуки.
