С тяжёлым стоном сквозь стиснутые зубы Иван неуклюже завалился на бок, чтобы хоть как-то изменить положение тела. Он безуспешно попытался расслабиться и потихоньку начал разгонять кровь. Сперва едва заметное шевеление пальцами рук, потом вращение кистями, локти, плечи… Когда он дошёл до шеи, аккуратно наклоняя голову то влево, то вправо, сквозь хруст собственных позвонков, он услышал рядом с собой сдавленный всхлип.
– Оё-ё-ё-ё-ёй! Оё-ёшеньки! Ё-ё-ёй! – голос был Милавина. Но Андрей вряд ли когда-либо так причитал, да и интонация заметно изменилась.
Иван открыл глаза и скосил взгляд в сторону напарника. Милавин завалился на спину и судорожно дёргал руками и ногами, точно жук, который не может самостоятельно перевернуться.
– Расслабься и потихоньку разминай мышцы, – хрипло подсказал ему Поводырь.
– Расслабиться? – прохрипел в ответ Андрей. – Ты видно издеваешься, Ванюша?
– Так будет лучше, – Иван поспешил отвернуться и, подавшись вперёд, – в спине что-то звонко щёлкнуло – взялся двумя руками растирать себе бёдра. Ему было чертовски не по себе от общения с Милавиным, который так легко использует Морошкины фразы и интонации.
Ещё как минимум минут пять ушло у них на то, чтобы окончательно прийти в себя и, наконец, подняться с дивана.
– Вот это да! Как же было больно! Я уже и позабыла, что так бывает… то есть, позабыл, – лицо Андрея сложилось в ехидную гримасу. Конечно, это была не циничная усмешка Волчьей Невесты, но и Милавин, насколько помнил Иван, так никогда не улыбался. Что-то среднее…
– Добро пожаловать в мир живых. Вот его одежда, – он кивнул на спинку стула, где висели ветровка, джинсы и футболка Андрея. – Переодевайся.
– Ты хотел сказать моя одежда, – поправил его Милавин.
Иван не стал отвечать, вышел из комнаты и направился на кухню. После того, как отступила боль закостеневшего тела, пришёл голод. Да такой, что желудок и кишки слиплись в один агонизирующий комок, сотрясаемый предсмертными спазмами. Голова кружилась, и каждое движение было наполнено медлительной ватной слабостью.
Иван открыл холодильник, вскрыл упаковку сосисок и тут же сунул одну из них в рот. Пусть холодная, пусть полусырая, плевать, лишь бы хоть чем-нибудь набить пищевод. Остальные сосиски он высыпал на тарелку и сунул в микроволновку, пощёлкал кнопками, выставляя таймер, а когда печка загудела, повернулся к столу и включил электрочайник. Свой сотовый он перед уходом оставил на кухонном столе, поставив его на подзарядку. Сейчас мобильник яростно мигал боковой подсветкой – сигналил о пропущенных вызовах.
Иван сел на стул, доел холодную сосиску и только после этого взялся за телефон. Восемь пропущенных вызовов от абонента «Юра-Работа». Ну да, Иван ведь должен был выйти на работу в понедельник, а сегодня – он бросил взгляд на календарь-магнит, что висел на холодильнике – уже четверг. Общаться сейчас с администратором ночного клуба, где Иван работал охранником, совершенно не хотелось, поэтому Поводырь погасил экран телефона и отложил его в сторону. Звякнул таймер. Иван открыл микроволновку, торопливо, обжигая пальцы, выставил тарелку на стол и полез в шкафчик за вилкой.
К тому времени, как Милавин, уже переодевшись, появился в прихожей, Иван расправился с половиной сосисок и заварил себе чай.
– Приятного аппетиту!
– Спасибо. Будешь?
Теснота квартирки позволяла им разговаривать, даже не повышая голоса. Андрей пару секунд сомневался, но потом мотнул головой.
– Нет уж. Для своей первой трапезы, я подберу что-нибудь более подобающее.
– Как хочешь, – Иван пожал плечами. Он совсем не жаждал компании, тем более такой, и был рад отказу.
Милавин подошёл поближе и прислонился плечом к дверному косяку.
– Ну что, давай прощаться?
– Прощай, – коротко кивнул Поводырь.
– Вот так? Даже не поцелуемся? – снова эта ехидная улыбочка, совершенно не свойственная прежнему Андрею.
– Нет.
– Ну, как знаешь. А было бы интересно…
– Иди ты на хрен, – чётко произнёс Иван, глядя собеседнику прямо в глаза.
– Пойду, Ванюш. Конечно, пойду, – ещё одна улыбка. – Только ты вот что попомни. Я не обидчивая. И когда тебе надоест морочить самого себя, ты приходи. Милости просим в стаю. Там для тебя самое место.
Поводырь открыл было рот, чтобы возразить, но Милавин, а точнее Морошка – сейчас именно Морошка – не дала ему сказать.
– И не надо мне говорить, что ты не такой. Я видала, как ты шёл к сыну. Шёл по трупам, не останавливаясь и не оглядываясь, – голубые глаза Андрея вспыхнули Морошкиным безумием. – Ты – волчара, Ванюша, да такой, каких мало. Матёрый и беспощадный. В самый раз для вожака. Так что приходи, не пожалеешь.
Иван молчал. Он должен был что-то ответить, что-то короткое, ёмкое, что перечеркнуло бы весь этот монолог, но ему не нашлось, что сказать. Вместо этого Поводырь лишь поскрёб щёку, в том месте, где снова появился уродливый шрам.
– Я закрою за тобой дверь, – наконец произнёс он, поднимаясь со стула…
Милавин уже был на лестничной площадке, когда Иван, вдруг вспомнив о данном обещании, окликнул его.
– Я позвоню тебе завтра утром.
– Да ты что?! – радостно вскинул брови Андрей. – Передумал?
– Нет. По поводу похорон. Нужно позаботиться о его близких.
– Ах да. Ну звони… – на этот раз Волчья Невеста не стала исправлять его на моё. Она торопливо, почти бегом, начала спускаться вниз по ступеням, отстукивая подошвами весёлую дробь. Хромота, которую приобрёл Милавин на нижнем плане, её совершенно не беспокоила.
Иван захлопнул дверь и вернулся на кухню. Он подцепил вилкой ещё одну сосиску и отправил в рот, когда на столе заиграл мобильник. Бросив взгляд на дисплей, Поводырь положил вилку, поспешно прожевал и ответил на звонок.
– Да.
– Вань, он пришёл в себя! Слышишь?! Он очнулся! – голос Инги звенел самой настоящей радостью, никакого скрытого напряжения, даже ставший привычным за последние годы холодок куда-то пропал, только счастье. Огромное, бескрайнее, беспечное. Как же давно он этого не слышал…
– Я знаю, – только и смог произнести Иван.
– Ты знаешь?…
– Я приеду через полтора часа.
– Хорошо.
– До встречи.
Он нажал отбой. В кухню неторопливо и плавно вошла Маруська. Деловито огляделась по сторонам, приблизилась к Ивану и принялась, громко урча, тереться о его ногу.
– Жрать пора? – усмехнулся Поводырь. Он бросил на пол пару сосисок, а потом открыл холодильник, вытащил оттуда открытый пакет молока и наполнил голубое блюдце под мойкой. К сосискам Маруська не притронулась, зато, аккуратно подобрав под себя лапы, устроилась около блюдечка и принялась лакать, выгнув дугой черно-серую пушистую спину.
