прочие ушли несколько дней назад. Свобода! Съешь червячка и веселись!
— Куда они ушли? — допытывалась Сликит.
Веселящиеся последователи Камня посмотрели на них, словно пришельцы в самом деле были беспросветно серыми.
— Эти болваны пошли в Данктонский Лес, — сказал один. — Все — грайки, сидимы, будущий Господин Слова и кое-кто из наших, прислуга. Мы их предупреждали, что там можно подхватить хворь, но эти наивные ублюдки не послушали. Так что впервые за долгое время роллрайтские кроты могут радоваться Камням и устроить пир в честь Самой Долгой Ночи.
— Пир, — тихо повторила Сликит. — Пир?
А Мэйуид ничего не сказал, он только в недоумении уставился на веселящихся кротов. Пир — понятно, но Самая Долгая Ночь — это священная ночь, и пиры устраивают после выражения почтения, не до того. А грайки, сидимы и будущий Господин Слова — пошли в Данктон?
— Мэйуид несчастен, — сказал Мэйуид.
— Пойдем, родной, это не сулит ничего хорошего. Нужно привести остальных и решить, что делать.
— Да, да, да, да, потому что нет, нет, нет, нет, нет — Мэйуид несчастлив.
Глава двадцать пятая
Мэйуид вернулся к Бичену и остальным, когда уже смеркалось. Начиналась Самая Долгая Ночь. На высоких, заросших травой холмах вокруг Роллрайта шелестел ветер, низко над горизонтом за хилыми деревцами блестела луна.
Когда Бичен услышал, что через Роллрайт по направлению к Данктонскому Лесу прошел мощный отряд грайков, в нем произошла разительная перемена.
— Ты говоришь, с ними был будущий Господин Слова?
— Говорят, встревоженный Бичен, так говорят,— ответил Мэйуид.
Бичен словно внезапно постарел: погас свет, зажженный в нем любовью к Мистл, как будто на его плечи вдруг свалилось тяжкое бремя. Бичен казался рассерженным и грозным, и, поглядев на него, все увидели, что он также и опечален. Мистл подошла к нему.
— Мэйуид,— прошептал Бичен,— Мистл... и ты, Сликит... и Букрам. Помогите мне.
Все приблизились к нему, и, к величайшей их тревоге, он рухнул на землю и заплакал, но отказался сказать почему. Когда же они попытались его утешить, он воззвал к Камню:
— Камень, веди нас, ибо нас так мало и свет, что несем мы, так слаб против тьмы, которую несет эта ночь! Камень, помоги мне, ведь ты сотворил меня всего лишь кротом, и я слаб!
Потом он протянул лапу Мэйуиду и, устремив рыльце на юг, проговорил:
— Какая из Семи Систем лежит там?
— Данктон, — ответил Мэйуид, — а далеко за ним Аффингтон. А к юго-западу Эйвбери.
Бичен долго смотрел туда, после чего спросил, повернувшись на северо-запад:
— А там?
— Кэйр-Карадок и Шибод, где высятся священные Камни Триффана.
— Да, ах да, — сказал Крот Камня и медленно повернулся на север. — А там, Мэйуид?
— Ничего, мой храбрый Бичен, странный Крот Камня, ни одна из систем не лежит в том направлении.
— А что там? — прошептал Бичен.
— Биченхилл, Крот Камня, там расположен гордый Биченхилл.
— Биченхилл, — прошептал он, и казалось, это проговорили звезды на небе. — Каким темным кажется путь на север, каким темным!
Он снова повернулся к югу, к Данктонскому Лесу, и Мэйуид проговорил:
— Крот Камня, если грайки, и будущий Господин Слова Люцерн, и даже элдрены ушли в Данктонский Лес, значит... значит, что нам делать? Я должен сам пойти туда, потому что кроты там беззащитны и я буду нужен Триффану. Но ты...
— Неужели Баблок и тамошние кроты ничему тебя не научили, Мэйуид? — со страстью проговорил Бичен. — Сегодня Самая Долгая Ночь, самая священная из ночей. Ты не покинешь нас этой ночью, а пойдешь, как и все мы, к Роллрайтским Камням и помолишься Безмолвию, — вот что должны делать этой ночью все кроты. Только это, потому что этого достаточно.
Он посмотрел еще раз в сторону Данктона и потом, словно к нему вновь вернулась сила, сказал:
— Мистл, Сликит, Букрам, пойдемте. Мэйуид, веди нас к Роллрайтским Камням, потому что нам нужно туда. Пошли!
Переход был нелегким, так как Мэйуид решил идти по поверхности, а последняя часть пути шла в гору. Но если они хотели достойно подготовиться к предстоящему обряду, то им это не удалось. Задолго до того как добраться до Камней, они натолкнулись на последователей Камня, предающихся необузданному и непристойному разгулу, хохочущих и поющих, отпускающих шутки.
— Привет, кроты! — закричал один из них, хотя Бичен, приняв серьезный, неприступный вид, постарался пройти мимо. — О! Извините! Некоторые тут... — продолжил было крот, но замолк, когда на него сердито уставился вышедший из тени Букрам.
Еще несколько кротов веселились у Шепчущихся Горностаев, трех темных, склонившихся друг к другу камней чуть южнее собственно Роллрайтских Камней. Смех, шутки, кроты и кротихи гоняются друг за другом; похоже, какой-то важный крот, отказавшись от попыток призвать сброд к порядку, сам присоединился к распутному веселью.
— Камни не так далеко, — сказал Мэйуид, — давайте только сначала... — Он подошел к группе пирующих и спросил: — Вы не видели Хоума и Лоррен?
— Наверху, у Камней. Он, наверное, бесится от возмущения, — последовал ответ. — Только что был здесь, пытался навести порядок, коротышечка, а мы сказали, чтобы катился отсюда. Что он и сделал! Ха-ха-ха!..
Крот отвернулся, прочие наблюдавшие снова расхохотались, а Мэйуид и остальные с угрюмым видом двинулись дальше.
У самих Камней стоял такой хохот, что его слышно было издалека, и, добравшись туда, путники увидели форменное столпотворение. Несколько кротов резвились среди самих Камней, кто-то пел, кто-то хохотал, кто-то дрался.
Побледнев, Мэйуид остановился с краю и смотрел с ужасом и отвращением. То, что считалось святейшей ночью, в Роллрайте превратили в разнузданное веселье.
Кроты так погружены были в свои непотребные развлечения, что никто не заметил в тени за кругом вновь прибывших. Никто не заметил ни отрешенно смотрящего Бичена, ни потрясенной Мистл. Никто не заметил Букрама, вытянувшегося в струну позади Бичена и что-то яростно бормочущего про себя.
Это место действительно предназначено было для празднеств в особую ночь, знаменующую великую перемену в природе, когда темнота вновь уступает место свету. Однако сначала кроты, преисполнившись почтительности, должны поблагодарить Камень, помолиться, в молчании постоять у него и только потом чинно удалиться от Камня и всей общиной насладиться благодарственным пиром.
Но уж во всяком случае не так, как это происходило в Роллрайте в ту ночь, чему
