за ними крытый фургон. Он снова сел на место, только когда ворота города остались позади.
— Погружено все, о чем я просил? — спросил он, кивнув в сторону окна кареты.
— До последней мелочи.
— Кроме…
Миледи наклонила голову и вся превратилась в слух.
— Что-то я не чувствую присутствия еще кое-кого, почему-то не взятого вами с собой.
Миледи не ответила и отвернулась.
Ловелас наклонился к ней и, взяв за подбородок, повернул ее лицом к себе.
— И как она? — прошептал он. — Как наше маленькое дитя?
— Я сделала так, чтобы она не попадалась мне на глаза, — прошептала Миледи отрешенным голосом. — Сразу же после родов. И так соблазн был уже достаточно велик, когда я ощущала запах ее присутствия в собственном чреве. Но вы, Ловелас, если бы вы не изменили себя, вы могли бы позаботиться о ней.
Она посмотрела на него широко открытыми глазами.
— Вы могли остаться единственным родителем нашего ребенка.
Ловелас удивился.
— Наслаждение ощущением ее крови, — тихо спросил он, — действительно так опасно?
— Оно непреодолимо.
— И вы прекрасно знаете, что я не намерен преодолевать его. Есть только один совершенно очевидный способ избавиться от этого соблазна — поддаться ему.
Миледи отстранилась от него, но Ловелас еще ближе склонился к ней и снова взял ее за подбородок.
— Почему вы не подпускаете меня к ней? — спросил он, подчеркнуто медленно произнося слова. — Что-то я не замечаю прибавления у вас морщин, Миледи.
— Нет! — Миледи снова попыталась освободиться, но Ловелас держал ее крепко.
— Я хочу быть, как и вы, вечно молодым.
— Ценой крови нашего ребенка, Ловелас, плода нашего брачного союза? Почему вы не можете, так же как делала это я, обзавестись ребенком от какой-нибудь жестокосердной шлюхи, которой нет дела до того, что вы сотворите с ее ублюдком?
— Ваша чувствительность, Миледи, скорее подошла бы монахине, — сказал Ловелас.
Он наклонился к ней ближе, еще крепче сжав подбородок.
— Где она сейчас? — прошептал он.
— С Лайтборном.
На лице Ловеласа заиграла неприятная улыбка.
— О, какое для него огорчение, что этот ублюдок оказался не мальчиком.
— И все же он будет лелеять ее точно так же, как своих мальчиков, потому что она моя дочь. Потому что он по-прежнему любит меня, а вы, похоже, больше нет.
Она оттолкнула его руку, и на этот раз Ловелас не стал удерживать ее. Она отвернулась к окну кареты и долго молчала.
— Я хотела, — тихо заговорила она наконец, — хотела всем сердцем, чтобы вы отказались от своего визита к лорду Рочестеру.
— Вы знаете, что у меня не было выбора.
Она снова повернулась к нему и прищурилась.
— Я удивлена.
— Нет, Миледи. Будьте честны с самой собой. В глубине души вы должны понимать, что, коль скоро я надеюсь добиться успеха в деле отмщения, мне необходимы вся власть и вся сила, какими предоставляется возможность овладеть.
— И все же…
Ловелас заставил ее замолчать, взяв за руки. Как и несколько минут назад, он стал целовать каждый ее палец, а потом их пальцы переплелись.
— Подождите, пока мы не прибудем в Вудтон, — прошептал он. — Там вы увидите плоды всех моих приготовлений. Тогда вы поймете, что мое превращение не было напрасным.
Миледи попыталась что-то возразить, но Ловелас остановил ее поцелуем. Он пересел на сиденье рядом с ней и, поцеловав во второй раз, стал ласкать ее своими многоопытными руками.
— Давайте проверим, — тихо сказал он, — хорошей ли платой за проезд покажется вам этот мой дар.
Дыхание Миледи участилось и стало тяжелым. Ловелас ухмыльнулся. Как легко, подумал он, задирая ее нижние юбки. Миледи дрожала и раздвигала ему навстречу бедра, одновременно распахивая руками полы его плаща. Так легко, думал он, так же просто, как и все остальное после превращения. Он выглянул в окно. Они были еще на достаточно большом расстоянии от Стонхенджа. Времени более чем достаточно. Ему незачем дожидаться прибытия в Вудтон, чтобы продемонстрировать широту своей новой власти. Пусть Миледи ощутит ее прямо сейчас. А когда он закончит с ней… ну… Пусть тогда и выражает свое недовольство!
— И как? — спросил он, отдышавшись, у лежавшей на его коленях Миледи. — Сравнится ли с этим совокупление со смертным?
Она слабо улыбнулась, глядя на него снизу вверх.
— Я не почувствовала разницы.
Ловелас рассмеялся и отвернулся. Он знал, что она лгала. Выглянув в окно, он увидел, что карета уже миновала Стонхендж и приближалась к тем последним деревьям, за которыми скрывался Вудтон.
— Мы почти дома.
Миледи заворочалась на его коленях. Ей удалось принять сидячее положение как раз в тот момент, когда карету тряхнуло и она остановилась.
— Где мы?
— Возле ворот. Их надо открыть.
— Ворота все еще охраняются?
— Да, но теперь моими солдатами.
— Вашими собственными?
— Я не могу позволить жителям деревни разбежаться.
— Почему? Зачем они вам нужны?
Ловелас многообещающе кивнул и широко улыбнулся.
— Вы это увидите сами нынче вечером.
Миледи не ответила на улыбку Ловеласа. Карета тронулась, миновала ворота и выехала из-за деревьев на открытое место. Она не увидела никаких изменений. Всюду по-прежнему были разбросаны булыжники, поля и деревня представляли собой заросшую сорняком пустошь. Она обратила на Ловеласа изумленный взгляд.
— Где же следы ваших великих преобразований?
Он показал рукой на господский дом, силуэт которого был виден в дальнем конце деревушки.
— Это тот дом, где выросла Эмили. Где вместе со своими охранниками квартировал сэр Генри Воэн.
Миледи пристально посмотрела ему в глаза.
— Но он стоял там и прежде.
— Верно, — согласился Ловелас, снова широко улыбнувшись. — Но теперь есть одно небольшое изменение.
Миледи прищурилась и разглядела, что строение брошено, его балки обуглены пожаром, окна темны и пусты. Она снова повернулась к Ловеласу, чтобы спросить, что произошло, но он высунулся из окна кареты и давал указания кучеру. Пока карета замедляла ход, он показал на второй дом, возвышавшийся на краю деревенской лужайки, на том самом месте, где в их прошлый приезд стояли три виселицы. Карета остановилась возле дома. Ловелас выпрыгнул из нее, подождал пока появится Миледи, и подал ей руку. Пройдя мимо двух охранников, они вошли внутрь дома.
Оглядевшись, она увидела несколько знакомых вещей Ловеласа, украшавших комнату.
— Что это за место? — тихо спросила она.
— Дом моих родителей. Таким я знал его мальчишкой.
— Но, Ловелас… — она повернулась к нему. — Все это было уничтожено.
— Как видите, — он развел руки, — я отстроил дом заново.
— Каким образом?
— Я поставил такое условие.
— Условие?
— Я стал благодетелем этой деревушки. Пойдемте.
Он взял ее за руку, подвел к входной двери и указал рукой во двор. Люди выгружали из фургона ящики
