надо побыть одному. Забери все бумаги и подумай на досуге, какой результирующий документ может быть по каждой подборке.
– Конечно, всё подготовлю, не извольте беспокоиться. Мне сразу доложить вам, как только герцога привезут?
– Да, сразу. Хочу поговорить с ним по поводу Марты и разобраться в кое-каких деталях.
– Может быть, я могу быть вам чем-то полезен в этом вопросе? За то время, что я был в замке с герцогом, он многое мне поведал.
– Что поведал?
– Он много говорил о Марте, когда меня сопровождал к месту её гибели, где я панихиду устраивал, плакал там и просил её его простить, говорил, что добрая она была очень и умная. Что мало он её ценил и, если бы мог повернуть время вспять, то каждую прихотью исполнять бы стал. И не ругался бы с ней, и ведьму эту, даже не показывая ей, приказал бы вздёрнуть. И лучше бы сам умер, чем её гибель допустил.
– Они ругались?
– Да, ему казалось, что Марта им руководить пытается, и он злился, иногда выговаривал ей, но, по его словам, он обычно извинялся за свою несдержанность, и они быстро мирились. Однако, сейчас он раскаивается и в том. Кстати, при мне её гребень, который он для неё заказал, тот очень красивый, в котором она иногда сюда приезжала, хотела взять поносить его невестка, так он её по щекам отхлестал всего лишь за вопрос о том. Типа даже не мечтай, что её вещь хоть какую получишь! А она, между тем, беременна.
– Это правильно, что её вещи он не раздаривает, неплохо бы, кстати, было забрать у него тот гребень. Насколько я помню, колдунья мне на последнем допросе призналась, что именно через волосы заклятье насылала, и гребень надо бы герцогу на пожертвования отдать, чтобы гарантированно род его сохранить. Скажи ему, когда встречать будешь, об этом. А потом мне тот гребень передашь.
– Хорошо, сделаю. А спросить я могу, мой господин?
– Спрашивай.
– Покоя мне мысль не даёт, что Марта не рассказала вам, что ей столь бесславную кончину предрекли. Ведь вы регулярно исповедовали её. Неужели вы не почувствовали, что она что-то скрывает?
– Нет, не почувствовал и, скорее всего, потому, что она не испугалась этого пророчества, в какой-то мере даже обрадовалась ему. Она так и не смогла смириться с тем, что я силой владею, и она с моей помощью тоже к ней приобщилась. Считала небогоугодным делом это. И подобное проклятье приняла, как заслуженную кару и избавление. Я думаю, она не особо-то и выбраться из трясины пыталась. Надеюсь, устроенные тобой молебны, несмотря ни на что, помогут её душе правильную дорогу в мир иной найти, и осознать, что заблуждалась она в выводах. Жаль мне, что всё сложилось именно так, поскольку по сути своей Марта прям ангельски светлую душу имела, и потерять её серьёзная утрата. Однако на всё Святая воля Божья. Наше дело принять её.
– Да, сложилось всё на редкость бестолково, и я тоже скорблю о столь преждевременной и горестной для всех нас потере, но не могу не сказать, что слишком уж упряма Марта была. Не любит Господь подобного упрямства, вот и попустил такое.
– Согласен. Но хватит о том. Иди.
Несколько часов Альфред провёл в медитации, а потом пришёл Илиас и, доложив, что привезли герцога, положил перед ним золотой гребень Марты.
– Он что, его с собой возит?
– Сказал, что вёз специально с вами посоветоваться, ему хотелось этот гребень в семейный склеп положить, но тело Марты не там, а в болото кинуть не решился. Подумал, вдруг то грехом будет. Поэтому очень обрадовался, что я его для поминовения взял.
– Где он сейчас?
– У зала для приёмов вас ожидает под охраной. Я не рискнул одного его оставлять.
– Правильно. Идём, проводишь, – Альфред медленно поднялся и направился в зал приёмов.
***
Герцог под надзором двух охранников стоял в приёмной, выглядел он очень постаревшим и осунувшимся.
Нервно теребя перед собой руки, он сделал шаг вперёд, затем опасливо покосился на охранников, замерших навытяжку при появлении главного инквизитора, и почтительно склонил голову, проговорив:
– Рад вас приветствовать, Ваше Святейшество, чем могу быть полезен?
Отпустив охранников небрежным жестом руки, Альфред подошёл чуть ближе к герцогу и протянул руку с перстнем для поцелуя.
Негласно это свидетельствовало о его благоволении и отсутствии серьёзных претензий, поэтому герцог с явным облегчением тут же благодарно приник к его руке и поцеловал перстень.
– Пройдёмте, хочу поговорить с вами, сын мой, – проговорил Альфред и перехватив явно недоумённый взгляд герцога пояснил: – Да, раз вы были супругом моей названой дочери, то тоже являетесь чадом моим духовным. Так что не удивляйтесь.
Проводив его в зал, Альфред усадил его в кресло и сам, сев рядом, начал расспрашивать о жизни с супругой, введя лёгкое ментальное воздействие, способствующее снятию контроля, и герцог, мешая слова и рыдания, пустился в откровения.
Спустя некоторое время Альфред знал всю подноготную их отношений.
Его достаточно сильно удивило то, что герцог был осведомлён об истинном имени Миранды и ещё о том, что когда-то она была любовницей Вальда. Однако ещё больше его удивило, что она сказала герцогу, будто бы меж ними тоже была связь, и причиной их разрыва стало сравнение, после чего постоянно напоминала супругу, что не терпит никаких сравнений. Хотя чему удивляться, обосновать их знакомство и разрыв ей было как-то надо, а доверие, как известно, вызывает лишь информация, имеющая хоть какую-то реальную составляющую, вот и обосновала всё ревностью, видимо, ей свойственной.
В конце своего длинного сбивчивого и прерываемого сдавленными всхлипываниями монолога герцог с опаской поинтересовался, не имеет ли главный инквизитор к нему претензий и можно ли надеяться, что теперь, узнав всю правду о Марте, Святая церковь не предаст её анафеме и продолжит чтение заупокойных молитв о её душе.
– Сын мой, я внимательно выслушал все ваши откровения и рад, что вы сумели покаянной исповедью облегчить себе душу, – достаточно благожелательным тоном проронил Альфред. – Не уверен, что всё, что поведала вам Марта, истина, поскольку многое из её рассказов вам противоречит тем фактам, что доподлинно знаю я. Могу предположить, что многое из того, что вы мне рассказали, было не более чем игрой её воображения. В любом случае разбираться во всём этом поздно, и мне жаль, что вы не рассказали мне об её откровениях при её жизни. Знай я об этом ранее, скорее всего, смог бы повлиять на её участь и всё изменить, но увы.
