Эндо советовал мне прислушаться к себе, но прав ли он был в своих расчетах? Он не последовал за мной и в этом была еще одна загадка. Впрочем, теперь я понимала его. Попади он в руки союзных военных, от его структуры мало бы что сохранилось. Его бы просто разобрали на части в попытке исследовать технику противника.
Это Эндо понимал… А что случится со мной? Мне все время казалось, от меня ускользает какая-то важная мысль.
И лишь проекция движущихся пейзажей на плоской стене вызывала чувство досады и гул в голове. Они мне слишком напоминали те настоящие, живые просторы, среди которых дышалось легко и свободно, и вольный ветер приводил в движение волосы и подол юбки, а не только картинку.
За этими размышлениями меня и застал солдат, охранявший подступы к моей комнате, а теперь сопровождающий меня на выход. Очередной визит. Я поправила свои брюки для беременных, более всего напоминающие пижаму, и покорно пошла следом.
Меня ждал Овчанкин. На сей раз одет он был странно, в подчеркнуто деловой блестящий костюм, так нехарактерный для него. Однако стоило взглянуть в его лицо, как почва немедленно убежала у меня из-под ног. Выражение лица моего друга неумолимо изменилось. Оно было… таким, словно его что-то разрывало изнутри, какая-то тайна, быть может, слишком тяжелая, пряталась в глубине его сузившихся от яркого света зрачков.
Увидев меня, Овчанкин улыбнулся. Наигранно и глуповато. Я нахмурилась.
— Альтарея!.. — он раскрыл руки, призывая к объятиям. — Сегодня у меня для тебя сюрприз!
— Надеюсь, после этого я все еще останусь жива… — отчего-то проворчала я, не ожидая хороших новостей.
— Я хочу прогуляться с тобой. Даже на военных базах есть вполне неплохие… заведения, — он говорил весело, но глаза оставались холодными, и эта странность напрягала меня все больше. Я не понимала Бера. И в то же время — понимала. Он не мог быть искренним здесь.
— Хорошо, — кивнула я.
В сопровождении нескольких солдат мы совершили небольшую прогулку сквозь знакомую аллею, через огромный куполообразный приемный сектор базы и поднялись на верхний этаж, часть прозрачной изогнутой крыши которого открывала вид на бездонный космос. Это был ресторан. Овчанкин уверено схватил меня за руку и повел к столику в дальней части зала, выглядывающему из-за трех металлических декоративных колонн. Наши сопровождающие остались у входа, пристально наблюдая за нами, впрочем, наш стол оставался хорошо виден.
— Бер, зачем это?.. — не выдержала я, пока мы шли по ярко освещенному синеватыми лампами ресторану, украшенному изогнутыми серебристыми столбами и причудливыми округлыми абстрактными фигурами.
— Буду признаваться тебе в любви, — огорошил Овчанкин, а я тут же запротестовала.
— Я же сказала, что не…
— Тсс… - зашипел мой друг и слегка сжал ладонь. — Я надеюсь, ты будешь довольна и хотя бы начнешь улыбаться мне!
Его голос вновь звучал неестественно. Овчанкин что-то задумал. Несмотря на то, что мы не могли быть вместе как пара, я полностью доверяла ему. Возможно, даже больше, чем себе.
— Уговорил, улыбнусь! — я растянула губы в улыбке, гадая, что же мне еще придется делать.
Стоило нам сесть за стол и сделать заказ, как Овчанкин вновь обратил ко мне такое знакомое и притягательное лицо. Когда-то я считала, что я буду смотреть на него каждое утро и каждый вечер, как минимум. Тонуть в серых глазах, взирающих на меня сейчас с неподдельной болью. Если бы я не знала его так хорошо, я бы ни за что не догадалась, что Бер готов биться в истерике, но это было именно так. Вся его сущность вопила и призывала к чему-то.
— Мой подарок должен обрадовать тебя, — сказал неожиданно Бер и достал из внутреннего кармана блестящую диадему. Я округлила глаза, продолжая улыбаться. — Примерь.
Взяв в руки занятную вещицу, я несколько секунд рассматривала ее спиралевидные украшения, а потом покорно опустила на волосы.
— У нас будет немного времени, но ты продолжишь улыбаться и внимать моим словам, — неожиданно резко и быстро заговорил мужчина. — Если мы все рассчитали правильно, диадема и колонны способны экранировать нашу речь. Не хочу, чтобы у тебя появились проблемы. Они могут спохватиться, если уже не…
— Бер, все спокойно, — покосилась я на солдат. — К тому же… Мне нечего терять. А вот тебе — да…
— Я сказал, что хочу признаться тебе в любви, чтобы нас опустили сюда и появилось небольшое пространство для разговора, — затараторил Овчанкин, игнорируя мое предупреждение. — Слушай внимательно, Аля. Ты просила узнать про события двадцатилетней давности… Это было непросто. Но я как раз работаю с архивами… — На секунду он замер, собираясь с мыслями. — Ты была права.
— Что?! — встрепенулась я, поддаваясь вперед и с трудом сдерживаясь, чтобы немедленно не соскочить со стула и не впиться в Овчанкина руками, требуя немедленного ответа.
— Аля, Аля… — он покачал головой, словно бы не в силах говорить и его лицо на мгновение исказилось невообразимой гримасой боли, но он быстро взял себя в руки. — Было, Аля, все было.
— Да я знаю, что было! — я продолжала улыбаться и, протянув руку, накрыла своей ладонью подрагивающий кулак Овчанкина.
— Ты даже себе не представляешь, Аля, что происходит. Я не ожидал… Ты была права, совсем права. — Я заметила, что голос Бера подрагивает, как и он сам. — В Союзе почти не осталось живых планет, а те, что есть, населены исключительно элитой. Только высшими управленцами и их семьями. Так они хотят обезопасить себя.
— От чего?! Конечно, жить на живых планетах слишком дорого здесь…
— Нет, — он едва качнул головой. — Это невозможно, доступ к ним закрыт.
— Почему?
— Люди Союза… вымирают. Но никто про это не знает.
— Как?!!
— Двадцать лет назад или чуть больше ученые начали замечать, что творится что-то неладное. Перестали появляться творческие продукты, музыка, изобретения, открытия… Часть людей стала не такой… как прежде. Люди начали вырождаться. Нет, не так, — он быстро потер ладонями виски, растрепав волосы. — Бррр… Определенная часть населения… оказалось, им недоступны высшие чувства.
Я замерла. Таких новостей я никак не ожидала.
— Что?!
— Они живут… как машины. Как запрограммированные машины.
— Не понимаю, — нахмурилась я.
— Это не так просто объяснить, да и я не все знаю, в отчетах указано лишь то, что у этих людей отсутствует определенная мозговая активность, характерная для проявлений любви, благородства, творчества… Они словно бы роботы, понимаешь, Аля? Биологические роботы. Они живут среди нас, но внутри они — пустые. Они могут улыбаться, но никогда — любить. И таких детей рождается все больше и больше.
— Как же так?.. — я попыталась представить себе человека, не способного воспринимать мир открытой душой. Это оказалось чрезвычайно сложно.
