— Близко, — прошептала она, и я подавила дрожь, когда она с вампирской быстротой сдвинулась к другой стороне стены. — Здесь.
У меня сердце екнуло от сочащейся в ее голосе чистой ненависти. Мы с Эдденом подошли ближе, подняв фонари. Вытянулась позади меня моя тень, и снова мурашки пошли по коже.
Стена была совершенно ровная — если не считать щербинки на месте выпавшего камешка. Но если тут и правда укрытие вампира, то не стоило ожидать неонового указателя. Дверь должна быть потайной и, по всей вероятности, запертой.
Айви вложила в зазубрину пальцы и потянула на себя — ничего не произошло. Она вскинула голову, отбросила волосы с темных и холодных глаз. Черт, она готова начать вампирствовать.
— Будь добра, открой мне эту дверь, Рэйчел, — шепнула она.
О’кей. Если Айви не может открыть дверь, то заперта эта дверь на магию колдунов. То есть мне либо палец себе резать, либо черпать из линии. Большой палец ощупал шероховатые шрамы на указательном. Отворять кровь, когда Айви в таком виде, — не очень удачное решение, но подключаться к линии — это больно будет.
Я посмотрела на дверь, приложила к ней руку. «Скажи слово, друг, и входи», — промелькнуло в мыслях, и я подавила смешок.
— Отлично, — сказала я, ощутив дрожь в животе, вызванную двойной тягой встроенной в дверь магии. Даже не в дверь, а в стену. В толще бетона заделано черт-те какое мощное заговоренное железное кольцо. Придется лезть в линию.
Я уронила руку с некоторым болезненным чувством. Что бы там ни было за дверью, но точно ничего хорошего.
— Дверь зачарована, — сказала я, переведя взгляд с Айви на Эддена, и коренастый капитан нахмурился:
— И что это значит? — спросил он, готовый к спору.
Я неловко повела плечами:
— Только то, что я сказала. Помните, я вам говорила, что вся внутриземельная магия строится на магии колдунов? В основном по крайней мере, — добавила я, вспомнив эльфов. — Вампиры наши средства обожают. Они используют магию, чтобы выглядеть молодыми после смерти, чтобы вызывать демонов и одолевать беспомощных колдунов, а когда хотят спрятаться — запирают ею двери изнутри.
Мне, блин, сейчас придется трогать лей-линию. Но небольшая боль — не слишком высокая цена за выход на убийцу Кистена.
Эдден сунул фонарь под мышку и направил его на стык между стеной и полом. Там остались в пыли следы, показывающие, что дверь когда-то открывали. Давно ли — вопрос спорный. Следы незаметные, если не присматриваться. Я приложила трясущуюся руку к гладкому камню — капитан ФВБ встал у двери в стойку, готовый к нападению.
— Эдден! — сказала я укоризненно. — Если там неживой вампир, он вас убьет раньше, чем дверь до конца откроется. — Горько, но правда. — Отойдите.
Капитан нахмурил брови:
— Твое дело — открыть дверь, Морган.
— Что ж, ваши похороны, — буркнула я, потом набрала воздуху в грудь. Ох, сейчас будет больно.
Пальцы онемели от холода, их свело, когда я сильнее прижала их к камню. Еще раз вдохнув, скрипнув зубами в предчувствии боли, я напрягла колени и коснулась линии.
И ахнула, выгнула спину, когда она в меня хлынула. Я старалась сдержаться, но не смогла.
— Рэйчел? — озабоченно спросила Айви совсем рядом.
У меня крутило в животе, я тяжело дышала, чтобы сдержать рвоту. Волны силы из ближайшей линии вызывали морскую болезнь, каждый нерв ощущал рвущую его силу, проносящуюся через меня.
— Нормально, — выдохнула я, не в силах вспомнить нужные слова. Есть три вида заговоров, которые обычно используются, и папа меня им всем научил, плюс еще один, которым не пользуются — кроме совсем уже гробовых ситуаций. Господи, ужас какой.
Судорожно вдохнув, я задержала воздух в груди, стараясь отключиться от боли и головокружения. Прохладная рука Айви легла мне на плечо, и воздух вырвался из меня с облегчением, когда ее аура окутала меня, снимая боль.
— Ой, прости! — крикнула Айви, убирая руку, и я чуть не рухнула от вернувшейся боли.
— Нет, — прохрипела я, хватая ее за руку — и боль снова ушла. — Ты помогаешь. — У нее в глазах страх, что она сделала мне больно, сменился радостным удивлением. — Когда я к тебе прикасаюсь, боль уходит. Не отпускай руку.
В резком свете фонарей видно было, как она проглотила слюну, и ее пальцы крепче сжали мне руку. Нельзя сказать, что стало шоколадно — я все равно ощущала, как через меня проходят волны лей-линии, но уже не так сильно, и мучительная боль в нервах стала глуше. Я вернулась мыслями к прошедшему Хеллоуину, когда Айви в последний раз кусала меня. Перед тем, как она потеряла самообладание, наши ауры слились в одну. И сейчас я наблюдаю сохранившийся с того времени эффект? У нас с Айви идентичные ауры? Способные защищать друг друга, если одна из них повреждена? Или это любовь?
Эдден стоял рядом с нами, не понимая, что происходит, и я, сделав медленный вдох, чтобы успокоиться, тверже прижала к двери свободную руку.
— Quod est ante pedes nemo spectat[14], — прошептала я — и ничего не случилось.
Я переступила с ноги на ногу и попробовала снова:
— Quis custodier ipsos custodes?[15]
И опять ничего.
— Рэйчел, не волнуйся, — сказал сзади Эдден.
У меня задрожала рука:
— Nil tarn difficile est quin quaerendo investigari possit.
Это помогло. Я убрала руку, ощутив ответную дрожь чар, заделанных в цемент, отклик в моей душе. «Нет ничего столь трудного, что не открылось бы исследованию». Оказалось, что именно это и нужно.
Я отступила на шаг и отпустила линию. Айви сперва заглянула мне в лицо, потом отпустила мою руку, и я сжала ее в кулак. Эдден вложил пальцы в закругление рукояти и потянул на себя. Дверь приоткрылась щелочкой, Айви метнулась обратно, закрывая лицо рукой.
— Черт побери! — крикнула я, давясь и тоже отступая назад. Чуть не сшибла с ног Эддена, шарахнувшегося прочь от вони. При свете фонаря было видно, как он скривился от омерзения. Что бы там ни было за дверью, оно давно уже было мертвое, и меня стала пробирать злость. Кистен сумел убить нашего обидчика, и на кого же мне теперь срываться?
— Подержи.
Капитан ФВБ сунул мне фонарь — я взяла его, поставив свой на пол. Эдден еще потянул дверь на себя — открылся черный проем, за которым почти ничего не было видно. Вонь хлынула наружу — едкая, застарелая. Это не был запах разложения — он ослабел бы от холода, да и просто от времени. Это был запах вампирской смерти, который держится, пока его не развеет ветер или солнце. Прокисший ладан. Гниющие цветы. Испорченный мускус и мертвая морская соль. Мы не могли войти — так оттуда разило. Будто весь кислород заменили на густую, ядовитую, гниющую нефть.
