Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 155
– Да.
– А ты что, знаешь его?
– Знаю.
– И – фамилию, имя, отчество? – оживился доктор.
– Да.
– Ну тогда диктуй, чтоб не писать в карточке «Поступил неизвестный…»
Видно было, что доктор всячески оттягивает ответ.
– А кто он тебе? Просто знакомый или… – решил он всё же уточнить.
– Почти брат. Мы с ним вместе в районном интернате учились.
– А-а-а… – неопределённо протянул Сергей Борисович. – Ну что тебе сказать? Случай не простой… Тебе всю правду или половинки хватит? – уточнил доктор, пытливо взглянув на Асю.
– Всю, – решительно ответила она.
– Тогда слушай… Раздробленными костями черепа задет мозг. Да ещё конечности и лицо сильно обморожены. Не исключено, что может и ног лишиться, и… памяти, – чуть помедлил доктор.
Он вдруг снова постарел на несколько лет. Вновь налив в мензурку спирта, выпил. Видимо, спирт был его «средством Попандопулуса», возвращающим молодость.
Отодвинув мензурку на край стола, он попросил: «Диктуй, я записываю».
– Клыпин Иван Васильевич… 19… года рождения… Он не умрёт? – внутренне похолодев от своего вопроса, тихо произнесла Ася, осознав вдруг, как дорог ей этот добродушный, весёлый веснушчатый парень, сделавший ей так много добра.
Врач оторвался от писанины и, словно выплеснув в лицо девушки стакан холодной воды, жёстко сказал:
– Если Господь захочет его помучить – сразу не умрёт… Ты вот что, Ася, – уже более мягким голосом проговорил он, – организуй-ка чайку покрепче. У меня печенье и коробка конфет «от благодарных бывших пациентов» есть. Почаёвничаем. Дежурство, чувствую, нам предстоит непростое.
* * *
Два дня после внезапного исчезновения Ивана Ася, сидя у его кровати, тихо, но почти непрестанно жалобно поскуливала, отказываясь от еды. Ночью скулёж иногда непроизвольно переходил на душераздирающий вой, мешающий обитателям комнаты спать.
– Да куда же он запропастился? – цыкнув на собаку, спрашивал кто-нибудь из темноты.
– Может куда в ближнюю таёжку с кем-нибудь на охоту выскочил на несколько деньков? – строил догадки другой. И сам же отвергал своё предположение: – Да нет, вряд ли. Он бы тогда Асю с собой взял. Да и предупредил бы, хотя б запиской…
– А может, к кралечке какой забурился? – строил догадки третий. И снова они отметались. Слишком уж подобные предположения не вязались с характером Вани.
– В милицию, в больницы, – проскрипев пружинами кровати, – звонить надо, мужики, – подытожил Иван Манагаров. – Неладное что-то случилось… Да и Аська вон всё время скулит. Чует псинка недоброе.
Утром постановили: после сегодняшнего экзамена из общежитской проходной, где имелся не только телефон, но и телефонный справочник, начать обзванивать больницы и отделения милиции. Отгоняя от себя мысль о том, что, может быть, придётся узнавать и телефон морга…
К обеду, вернувшись из института, решили сначала попить чайку со строганинкой, а уж потом по очереди приняться за дело, которое непроизвольно всё старались оттянуть.
Манагаров на специальном толстом куске фанеры большим ножом строгал сохатину. Серёга Мухин в блюдечке смешивал красный перец и соль. Кто-то резал чёрный хлеб. Кто-то разливал по кружкам чай…
Почти все обитатели комнаты были здесь, когда дверь распахнулась и порог несмело переступила красивая рослая девушка.
Охотоведы при виде неё остолбенели, а Аська вдруг, перестав поскуливать, стала есть брошенные ей пластинки мёрзлого мяса.
– Ваня Клыпин здесь живёт? – спросила незнакомка.
– Да, – за всех ответил Серёга Мухин, стоя у стола «по-домашнему» – в вытянутых на коленях линялых трико и не очень свежей, когда-то белой майке, чувствуя себя от этого страшно неловко. – Но только его сейчас нет.
– Да, я знаю, – спокойно ответила девушка. И, кивнув в сторону внимательно разглядывающей её собаки, продолжила: – Это Ася?
– Да, – встрял в разговор Манагаров, пока Серёга Мухин, прикрываясь дверцей шкафа, одевал чистую рубаху. – А вы кто Ивану будете? – рокотнул он.
– Я – тоже Ася, – улыбнулась девушка. – Собачку у вас забираю… Меня об этом Ваня попросил, – заторопилась она, предупреждая обязательные вопросы: «Где он? Что с ним?»
– Он в больнице. Сейчас ему уже немного лучше. Третья поликлиника, хирургическое отделение,
– Может, строганинки, чаю с нами? – засуетились охотоведы.
– Нет, ребята, спасибо. Вы мне лучше поводок найдите… Я почти двое суток не спала – мне надо выспаться. А если захотите навестить Ивана – приходите через неделю, не раньше. Сейчас к нему никого не пустят. Палата у него четыреста первая.
– А что с ним? Как он туда попал? – загалдели однокурсники.
– Потом, ребята, потом… Где Асин поводок?..
Через минуту обе Аси скрылись за дверью.
– Ася в квадрате, – задумчиво изрёк Иван Манагаров, глядя на закрывшуюся за девушкой дверь.
– Вот это девушка! – мечтательно проговорил Юрка Банных, успевший, в отличие от Серёги Мухина, даже переодеться за шкафом в парадный чёрный костюм. – Прямо киноактриса…
И, похоже, что с его оценкой были согласны многие.
– Ну, Иван! Ну, тихушник! Ведь никогда о такой красавице не говорил! – произнёс кто-то почти возмущённо.
После Нового года, сдав сессию, приятели пришли навестить Ивана.
Пожилая, грузная, с сероватым лицом нездорового человека, дежурная медсестра хирургического отделения, увидев такую ораву, остановила их у чистой стеклянной двери, отделяющей лестничную площадку четвёртого этажа от длинного сквозного коридора отделения, строго спросив: «К кому?»
Получив ответ, она отклеилась от своего стола, за которым сидела, и пошла куда-то в глубь коридора, кинув на ходу:
– Подождите у стола в коридоре. Я его сейчас привезу. Вы все в палате всё одно не поместитесь…
Уже через несколько минут на кресле-каталке она вывезла из палаты в конце коридора, издалека казалось, совершенно незнакомого однокурсникам человека.
Голова, кисти рук, ноги белели бинтами. Больничная пижама была будто бы на несколько размеров больше и при движении колыхалась. Гача на одной ноге задралась, и было видно, что она забинтована почти до колена. Почти не верилось, что за каких-то десять дней человек способен так исхудать.
На почти безжизненном, словно оно было сделано из белого воска, неподвижном лице Ивана жили, пожалуй, только глаза, голубизною мартовского неба глядящие на мир.
Бледность правой щеки рассекал надвое багровый рубец, из-за которого Ивану было, по-видимому, трудно или больно улыбаться.
– Молодцы, что пришли, – с трудом выговорил он и плотно сомкнул бескровные губы.
Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 155
