— Привет! — В палату вошел Рид с газетой в одной руке и большим полиэтиленовым пакетом в другой. — Как себя чувствуешь?
— Голова болит, но в остальном хорошо. Клянусь, Соллидей: если в этом мешке коробка презервативов, тебе лучше подыскать себе другую женщину.
Он присел на край кровати и нежно поцеловал ее.
— Мне и в голову не приходило, что я стану скучать по твоим ехидным репликам. — Он вручил ей газету. — Подумал, что тебе захочется это прочитать.
Заголовок гласил: «Диктора местного телеканала обвиняют в вымогательстве». Подписано: «Кармайкл».
Губы Мии дрогнули.
— Это намного лучше любого обезболивающего из тех, которыми ты меня пичкаешь. — Она быстро пробежала страницу глазами и с улыбкой посмотрела на Рида. — Холли Уитон придется вещать из тюремной камеры. Никогда не думала, что моя угроза осуществится так буквально.
— Слушай, ты говорила, почему она тебя ненавидит, но так и не объяснила, почему ты ненавидишь ее.
— Теперь мне это кажется настолько незначительным… Помнишь, я рассказывала о том, как поругалась с Гаем в крутом ресторане и вернула ему кольцо? Ну, кто-то намекнул Уитон, что мы там и ругаемся. Незадолго до того ее перестали выпускать в новостях, перевели в рубрику местных сплетен, потому что ни один коп ее и близко не подпускал к месту преступления. Как бы там ни было, но Уитон поджидала меня у дверей ресторана с камерой в руках. Она спросила, правда ли, что мы с Гаем разбежались. Из этой информации она даже хорошую сплетню не выжала. Она просто хотела позлорадствовать. — Миа вздохнула. — Вот так Бобби и узнал, что больше не будет получать бесплатные билеты на хоккей. Он постарался объяснить мне, насколько эта новость расстроила его. Не стоило мне переживать, конечно. Сейчас мне кажется, что это происшествие совершенно не стоит ненависти. — Она усмехнулась. — Но я все равно очень рада, что Уитон угодит за решетку.
Рид рассмеялся и снова ее поцеловал.
— Я тоже. — Он подошел к стулу. — Бет приняла участие еще в одном соревновании по «ударной поэзии». Меня пригласили послушать. И тебя тоже, если тебя к тому времени выпишут.
Миа посерьезнела.
— Ты уже попросил ее почитать тебе «Каспера»?
В темных глазах Рида мелькнуло какое-то новое чувство — сильное, глубокое.
— Да. И я сказал, что люблю ее, как ты советовала.
— У нее есть дар.
— Да, есть. Я понятия не имел, как она, оказывается, чувствовала себя все это время. — Он сглотнул. — Подумать только: она считала, что я готов отказаться от нее, если это сможет вернуть мне ее мать! Я никогда не хотел так обидеть Бет.
— Ну и что ты намерен сейчас делать?
Он улыбнулся.
— Я встречался с подрядчиками, договаривался о ремонте. В целом план я одобрил, но внутренний дизайн собираюсь отдать на откуп Бет и Лорен. А ты внесешь вклад в украшение моей спальни.
Она приподняла брови.
— Что, правда?
— Ты ведь будешь там жить, когда тебя выпишут.
Рид сказал это с совершенно не характерной для него воинственностью. Она не стала опускать глаза.
— Я?
— Ты. По крайней мере, пока полностью не выздоровеешь. Потом можешь съехать, если захочешь. У тебя есть что сказать по этому поводу, Митчелл?
Он нервничает. Как мило!
— Ладно. Но я только «внесу вклад»?
Он расслабился.
— Я не люблю полоски и клетку. У Бет хороший вкус. Можешь присоединиться к ней, если хочешь.
— Ладно. — Она взяла его за руку. — Сегодня ко мне приходил Джереми.
— И вы смотрели телевизор, — сухо предположил Рид.
Она засмеялась.
— Передачу об истории создания сыра или что-то в таком роде. — Она вздохнула. — Рид, в последнее время у меня крутится одна мысль… — Она опустила глаза на их сплетенные пальцы. — Я не хочу, чтобы Джереми рос в приемной семье, пусть даже в такой хорошей, как у Дейны.
— Значит, ты хочешь его усыновить?
— Да. Он спросил, можно ли ему переехать жить ко мне, когда я выйду отсюда. Я сказала «да» и сделаю все возможное, чтобы сдержать обещание. Я просто хотела, чтобы ты знал.
— У нас есть свободная комната. Он может жить там. Но я категорически против того, чтобы ставить ему в комнату телевизор. Как по мне, этот ребенок слишком подолгу его смотрит.
Неужели для него это такая мелочь — принять в семью чужого ребенка? Миа просто растерялась и от такого великодушия, и от легкости, с которой он согласился.
— Мы ведь говорим о ребенке, Рид. О другом человеке. Я не хочу, чтобы ты принимал решение, не подумав.
Его глаза потемнели.
— А ты долго думала?
— Нет.
— Вот и я так же. — Он сделал глубокий вдох. — Меня тоже кое-какая мысль не отпускает. Помнишь, я спрашивал, веришь ли ты в родственные души?
Ее сердце забилось быстрее.
— Помню.
— Ты тогда сказала, что, возможно, кое-кто и правда встречает родственную душу.
— А ты сказал, что у человека может быть только одна родственная душа.
— Нет, я сказал, что не знаю.
— Ладно. А потом ты сказал, что так и не встретил никого, кто мог бы занять место Кристин.
— И никогда не встречу.
Миа мысленно ахнула. Беседа приняла явно не тот оборот, которого она ожидала.
— Тогда зачем ты просишь меня переехать к тебе, Рид? Если ты делаешь это только из жалости, мне это не интересно.
Он подчеркнуто раздраженно фыркнул.
— Не умею я этого делать. И в первый раз у меня тоже ничего не получилось. Фактически это Кристин сделала мне предложение.
Миа замерла.
— Ты… Ты ведь не делаешь мне предложения.
Он посмотрел на нее с той по-мальчишески лукавой улыбкой, перед которой она никогда не могла устоять.
— Нет. Но ты бы видела свое лицо! — Он поднес ее руки к губам и посерьезнел. — Я не смог бы заменить Кристин. Она была важной частью моей жизни. Она дала мне Бет. Но вот что я понял: мне и не нужно ее заменять. — Он опустил глаза, посмотрел на их руки. — Я любил Кристин, потому что с ней я стал чем-то большим, чем был без нее. С ней я стал счастливым. — Он поднял голову и улыбнулся. — С тобой я тоже стал счастливым.
Миа попыталась проглотить комок в горле.
— Я рада.
Он приподнял бровь.
— И все?
— И я тоже счастлива с тобой. — Она поморщилась. — Давай уже бросай второй сапог!
— Миа, быть счастливым не преступление. Ладно, ты веришь в любовь с первого взгляда?
