про Тане-махуту, Иггдрасиль, Цзянь-му, Древо Добра и Зла, несокрушимое древо Ашваттху, у которого корни вверху, а ветви — внизу. Затем возвращается к изначальному Мировому Древу. Говорит, что оно падало по меньшей мере пять раз и снова возрождалось из пня. Сейчас древо вновь падает, и чего ждать в будущем — поди знай.
«Почему ты ничего не сделал? — спрашивает голос на кассете у Дугги. — Ты же там был?»
И что он должен сказать? Как, блин, ответить? Мы пытались? Мы старались, мать вашу?..
Он останавливает воспроизведение и ложится. Придется одолевать программу колледжа с десятиминутными интервалами. Он трогает пальцами орех в боку. Надо проверить, что это. Но спешить некуда — посмотрим, как будут развиваться события.
Дуглас закрывает глаза и опускает голову. Он предатель. Он отправил человека в тюрьму до конца его дней. Мужчину с женой и маленьким сыном, такими же, как жена и ребенок, которых у Дугласа никогда не было. Чувство вины давит на грудь, как всегда в такой час, словно он попал под машину. Он снова рад, что тюрьма лишила его всех острых вещей. Кричит, как животное, которое попало в ловушку. На этот раз охранник даже не удосуживается проверить, в чем дело.
Над ним, за окном, расположенным слишком высоко, чтобы что-нибудь увидеть, возвышается Мировое Древо, которому четыре миллиарда лет. А рядом — крошечная имитация, на которую он пытался взобраться однажды, давным-давно. Ель, пихта, сосна? В тот раз его ударили по яйцам, а Мими смотрела, как ему разрезали джинсы. И снова он ступает на ветви, как на лестницу, ведущую куда-то выше слепых и испуганных людей.
Он прикрывает закрытые глаза ладонью и говорит: «Прости меня». Прощения нет и никогда не будет. Но у деревьев есть одна грандиозная особенность: даже когда он не может их увидеть, даже когда он не может подойти, даже когда он не может вспомнить, как они выглядят, он способен карабкаться, и деревья вознесут его высоко над землей, позволив узреть изогнутый край земного шара.
ЧЕЛОВЕК В КРАСНОМ КЛЕТЧАТОМ ПАЛЬТО говорит собаке несколько слов на таком древнем языке, что они звучат как камни, брошенные в ручей, как шелест иголок на ветру. Собака немного сердится, но уходит куда-то в лес. Гость взмахом руки направляет Ника к другому месту захвата на тяжелом бревне. Вместе, короткими, яростными рывками, они вкатывают его в единственно возможное место.
— Спасибо, — говорит Ник.
— На здоровье. Что дальше?
Они друг другу не представились. От имен толку не больше, чем этим существам вокруг них — от слов вроде «ель» или «пихта». Они ворочают бревна, которые Ник ни за что на свете не сдвинул бы с места в одиночку. Воплощают идеи друг друга почти без слов. Человек в клетчатом пальто тоже видит змеящиеся очертания как бы сверху. Вскоре он начинает их совершенствовать.
Где-то далеко трещит ветка, и треск проносится через подлесок. В этих лесах водятся норки и рыси. Медведь, карибу и росомахи, хотя они не показываются людям даже мельком. А вот птицы преподносят себя, как подарок. И повсюду экскременты, следы, свидетельства незримой жизни. Пока они работают, Ник слышит голоса. На самом деле, один голос. Он повторяет то, что говорит ему уже несколько десятилетий, с тех пор как умерла та, кому этот голос принадлежал. Он так и не понял, что с ними делать, с этими словами обо всем и ни о чем. Он так и не постиг их истинный смысл. Они как незаживающая рана. «То, что у нас есть, никогда не закончится, правда? То, что у нас есть, никогда не закончится».
Он и его спутник работают, пока не меркнет свет. Они прерываются, чтобы поужинать. А заодно и пообедать. Нику стоило бы помалкивать, но прошло слишком много времени с той поры, как ему в последний раз перепала роскошь человеческого общения, и удержаться невозможно. Он взмахом руки указывает на хвойные деревья.
— Просто поразительно, как много они говорят, когда им позволяешь. Их не так уж трудно услышать.
Мужчина усмехается.
— Мы пытаемся сказать вам это с 1492 года.
У мужчины есть вяленое мясо. Ник делит последние фрукты и орехи.
— Скоро мне придется подумать о пополнении запасов.
По какой-то причине его коллега тоже находит это забавным. Мужчина вертит головой, как будто намекая, что в лесу всюду есть пища. Что люди могут жить здесь и умереть, стоит только присмотреться и прислушаться. Из ниоткуда, в мгновение ока к Нику приходит понимание того, что ему говорили голоса Адиантум. «Чудеснейшие порождения четырех миллиардов лет развития жизни нуждаются в помощи».
Не они; мы. Помощь может прийти отовсюду.
ВЫСОКО НАД ТЮРЬМОЙ АДАМА новые существа взмывают на спутниковую орбиту и спускаются обратно на поверхность планеты, повинуясь старым, исконным желаниям, первобытным императивам — смотри, слушай, пробуй, трогай, чувствуй, говори, присоединяйся. Они сплетничают друг с другом, эти новые виды, обмениваются открытиями, как ими изначально обменивался живой код. Начинают сплачиваться, сливаться, соединять свои клетки и создавать небольшие сообщества. Неизвестно, кем они могут стать через семьдесят плюс семьдесят лет.
И вот Нилай выходит и видит мир. Нынче его дети прочесывают Землю с единственным приказом: поглощайте все. Съешьте каждый клочок данных, который найдете. Сортируйте и сравнивайте больше параметров, чем человечество за всю свою историю.
Скоро его ученики увидят планету целиком. Они будут наблюдать за обширными северными лесами из космоса и воспринимать кишащие разнообразием тропики с высоты человеческого роста. Они изучат реки и измерят, что в них водится. Они соберут данные о каждом диком существе, которое когда-либо было помечено, и составят карту его странствий. Они прочитают каждое предложение в каждой статье, которую когда-либо публиковал тот или иной исследователь. Они просмотрят все пейзажи, которые когда-либо снимала камера. Они прислушаются ко всем звукам Земли. Они будут делать то, что заложено в них генами предков, то, что когда-либо делали все предшественники. Сперва — умозрительные рассуждения, спекуляции о том, что требуется для жизни, а потом — проверка выводов на практике. Затем они скажут, чего жизнь хочет от человечества и как она может его использовать.
СВИНЦОВО-СЕРЫЙ ДЕНЬ в суровой глубинке на севере страны; бронированный фургон снова привозит Адама в школу. «Вводный курс психологии». Человека, который знает о людях лишь то, что от рождения они пребывают в замешательстве, проводят через тройной забор из колючей проволоки в новое общежитие, где ему предстоит продолжить свое обучение. Слева от входа возвышается приземистая бетонная наблюдательная башня, в три раза выше, чем
