офицера: сухари, высушенную, как подошва, колбасу и фляжку с карвейном.
– Ой… – ахнула магесса так, словно получила в подарок на Зимнее Солнцестояние целую кондитерскую, а синьор Вальдерон поспешно отвел блеснувшие глаза.
Лучано усмехнулся про себя и поделил сухари на две части. Одну убрал обратно в сумку, пояснив: «На завтрак, благородные синьоры», – а вторую, как раз четыре штуки, протянул своим дорвенантцам по паре каждому. Колбасу же отправил в котелок, потому что в таком виде ее мог угрызть разве что Пушок. А он, судя по рассказам, есть ее не собирался.
– А вы, синьор Фарелли? – возмутилась то ли неправильная благородная синьорина, то ли безупречно играющая мерзавка.
– А я плотно пообедал в трактире, – улыбнулся Лучано, не напоминая парочке, что они там пообедали ничуть не хуже.
Пустяки, ляжет разок спать голодным, от него не убудет. Однако бастардо, неуловимо помрачнев, протянул ему один из своих сухарей, заявив:
– Извольте слушаться, синьор Фарелли, раз уж нанялись на службу. Не хватало еще, чтобы кто-то из моих людей лег спать голодным вместо меня. Айлин, тебя это тоже касается. Вот свалишься, что мы будем делать? Ешь, это приказ.
– Слушаюсь, милорд, – выпалила девица, как хорошо обученный солдат, и тут же возмутилась: – Ал, это нечестно! Ты не мой наставник!
– Я командир отряда, – невозмутимо отозвался бастардо, и девчонка замолчала, ошалело хлопая глазами.
Лучано, сам растерявшись, тихо сжевал возвращенный сухарь, вытащил разварившуюся колбасу из котелка и поделил на три части, насадив на прутики. Раздал каждому его порцию, а оставшийся бульон отставил в сторону. Утром к завтраку пригодится!
– Синьор Фарелли, а откуда у вас эта фляжка? – вдруг поинтересовалась девчонка, чуть не подавившись колбасой. – Можно посмотреть?
Голос у нее был такой странный, что Лучано про себя ругнулся. Собирался ведь отбить герб!
– Была в той поклаже, что я купил вместе с лошадьми, – сказал он и подал рыжей фляжку, на которую безумная парочка воззрилась с одинаковым изумлением. – Честное слово, не знаю, чья она.
– Зато… зато я знаю, – всхлипнула девица, и Лучано увидел, что она смеется просто взахлеб. – Ал, ты это видишь? Это же… Это герб Кастельмаро! Того боевика, что на дороге… Ал!
– Так это его лошади? – уточнил Вальдерон и посмотрел на Лучано с неожиданной благосклонностью. – Кто-то ограбил лорда Кастельмаро и продал его лошадей синьору Фарелли?
– Ага… – выдавила девица, звонко хохоча. – Пресветлый Воин… Ну и не везет же Кастельмаро… с нашей компанией…
Лучано вспомнил увиденное на дороге: красивого лорда в таком же голубом плаще, как герб на фляжке, гнедых лошадей под ним и его отрядом… покосился на тех, которых купил… И в безумии, окружившем его этим вечером, кое-что прояснилось. Кем бы ни был этот лорд, ему и правда не повезло!
– И прекрасно, – с явным мстительным удовлетворением заключил Аластор. – Лично позабочусь, чтобы конезавод Вальдеронов больше не продал ему ни одной лошади! За тех, которых он заклятием… Держите, синьор Фарелли!
Он взял у магессы фляжку и вернул ее Лучано почтительно, как боевой трофей. Рыжая синьорина Айлин продолжала смеяться, и Лучано понял, что мир сошел с ума, и он, Лучано Фортунато Фарелли, погружается в безумие вместе с ним. Нормальные благородные синьоры не ужинают с простолюдином, делясь с ним последним сухарем. Не приглашают спать в одной палатке с собой. Не смеются вместе с ним, как со старым другом! Мир определенно сошел с ума… И теперь может случиться вообще все, что угодно. «Но пусть оно случится завтра, – смиренно вознес Лучано молитву, сам не зная кому. – Хватит с меня на сегодня, м?»
Рассказы
Внутренний голос
– Я схожу с ума, – сообщил Дункан самому себе со всем хладнокровием, возможным в таких обстоятельствах.
Все-таки сумасшествие – это не со всяким случается! Дункан охотно уступил бы это редкое событие кому-нибудь другому, но приходилось признать – все признаки налицо. Осталось принять неизбежное с достоинством. Родителей только жаль…
«Какое мужество! – восхитился внутренний голос с издевательской серьезностью. – Это откуда же такие выводы?»
Дункан гордо отмолчался. Внутреннему голосу, между прочим, и так положено знать – откуда.
Сегодня он впервые услышал то, чего на самом деле не было. Малыш Миро громко-громко жаловался, что у него болят зубы, – а ведь Миро пока не умеет говорить! Он вообще недавно родился! А когда Дункан побежал к маме, чтобы сказать ей про Миро, то услышал, как мама читает вслух письмо из Арлезы. Наверное, очень громко, если было слышно еще из-за двери? Но когда он вбежал в гостиную, то понял, что никто, кроме него, ничего не слышит! Ни батюшка, ни бабушка с дедушкой, вчера приехавшие в гости… Значит, он точно сошел с ума, все яснее некуда!
Внутренний голос тихо хихикнул. И еще раз. А потом заржал почти по-лошадиному, всхлипывая и даже тихонько подвывая.
«Ну надо же, какая рассудительность! Сошел с ума, значит? Восхи…хи… восхитительно!»
Ничего восхитительного в случившемся Дункан не находил, а тут еще совсем рядом, кажется, за окном, кто-то принялся громко и непристойно ругать какую-то падшую женщину, раскопавшую целых три клумбы! А потом еще и обещать ей страшные кары от всех Благих, причем самой страшной карой была почему-то лопата…
От криков заболела голова, и Дункан даже зажмурился от жалости к себе, изо всех сил стараясь не заплакать. Плакать можно только маленьким детям, а мужчине, которому целых шесть лет, это совсем не подобает!
«Ну-ну, не расстраивайся так, – подбодрил внутренний голос едва ли не виновато. – У тебя всего лишь проснулась магия. Рановато, конечно. Я, признаться, рассчитывал, что это случится позже, но что уж теперь. Давай-ка я научу тебя ставить блоки? Если постоянно слышать чужие мысли, можно и вправду сойти с ума».
«Научи! – согласился Дункан и тут же спохватился: – А ты кто?»
Не внутренний же голос, оказывается! Откуда бы его личному внутреннему голосу знать о каких-то щитах? Или об этой… проснувшейся магии?
«Подумай сам. – Голос вдруг стал таким безразличным, как у матушки, которая говорит о новом платье. – Я даже подскажу. Вот если бы ты был некромантом, то видел бы призраков. А ты слышишь чужие мысли».
«А мысли… мысли живут в разуме! – обрадовался Дункан и тут же насупился. – Значит, я разумник?»
Не боевик и даже не некромант?! А ведь именно они во всех сказках совершают подвиги и спасают прекрасных дам от чудовищ! Ну хорошо, пусть бы целитель, все равно ни один герой-боевик не ушел бы далеко без целителя, который то приращивает герою отрубленную руку,
