лицо, и заведующая все время загораживалась от него рукой. В конце концов, она не выдержала, позвала санитарку.
— Закрой окна хоть газетой, что ли! Или старый плакат возьми. Ведь это мука так сидеть! Как в Сахаре.
Доля раздражения досталась и неожиданным посетителям.
— Прошу вас покороче. У меня мало времени.
Элла Викентьевна знала, с чего начать разговор. Прежде всего она положила на стол деньги в долларовом исчислении, сумма была небольшой, но не унизительной. Заведующая посмотрела на них испытующе, потом слегка отодвинула в сторону.
— Ну зачем вы так? — в надтреснутом голосе послышалась укоризна. — Я и без денег согласна с вами беседовать.
Санитарка опять пришла в кабинет и стала прикнопивать к оконной раме плакат с изображением Горбачова. Ее явно интересовало, зачем явились в роддом эти две иногородние, может, даже столичные. Так под присмотром последнего Генсека и потек их разговор.
— Дело в том, — голос Эллы был профессионально четок и безукоризненно доброжелателен, — что нас интересует давние дела, которые случились здесь двадцать семь лет назад. Нас интересуют близнецы.
— Так это вы нам писали полгода назад? Простите, а для чего вам это надо?
Элла тут же достала паспорт, лицензию, какие‑то бумаги, среди них была даже справка из ЖЭКа. Все выглядело очень представительно.
— Оплата услуг предусмотрена моими правами, все затраты оплачиваются клиентами.
— Эта девушка — ваш клиент?
— Именно.
Деньги незаметно перекочевали в стол. Лицо заведующей разгладилось. Приятно, когда можно и провинциальное достоинство соблюсти (мы здесь не взяточники!), и доллары получить.
— Так что же вас конкретно интересует?
— Нас интересуют роженицы, которые поступили к вам в сентябре 1972 года. Предполагается, что одна из них — мать моей клиентки.
— Что значит — предполагается? — она обратилась к Даше. — Вы не знаете этого точно?
Даша открыла было рот, но Элла Викентьевна поспешила с ответом.
— Знает, но недостаточно точно. Это мы и хотим выяснить.
— Вам нужны документы или очевидцы?
— И то, и другое.
— Я работаю в в этом заведении только десять лет, до этого практиковала в области. Но персонал у нас старый, город небольшой. Сейчас, правда, большинство сотрудников в поселковой больнице или на пенсии, но я дам вам адреса и фамилии. Записывайте.
Список получился внушительный, чтоб всех обойти, трех дней не хватит.
— С архивом вам, можно сказать, повезло, — продолжала заведующая. — Мы должны хранить документы двадцать пять лет. Но по безалаберности и отсутствию средств устаревшие карты рожениц не перевели в городской архив. Правда, сейчас в связи с ремонтом наш архив опечатан.
Элла положила на стол еще двадцатку, доллары неторопливо и с достоинством были препровождены заведующей в ящик стола.
— Архивом заведует Инна Васильевна. На этой неделе она не работает, но попробуйте ее уговорить прийти на работу.
— Ну, с кого начнем? — спросила Элла Дашу, когда они очутились на улице.
— С архивариуса, наверное.
Что ни говорите, а в провинции другой воздух, у домов и деревьев отличная от столиц аура. Время и человеческие мускулы работали здесь в другом ритме, поэтому в маленьких городках звучит отголосок того способа существования, который назывался земством. Это тогда были построены вокзал, почта на главной улице, гимназия мужская, в ней и по сей день школа, гимназия женская, каланча кирпичная красная с островерхой кровлей… Но больше всего здесь было купеческих особняков. Вид их не претендовал на красоту и изысканность, главным в раскрое домов были основательность и крепость. И еще лабазы, мучные ряды, крупяные и рыбные лавки… Иногда вдруг инородным телом вклинивался в этот ряд новострой — жилой дом, клуб или контора. Жалкая судьба у этих тридцатилетниех стариков. Его, бедолагу, позавчера комиссия приняла, вчера ключи жильцам вручили, а сегодня уже пошел крошиться бетон и потекла кровля.
Шаг в сторону от главной улицы, потом еще пятьдесят — сто метров, и ты обнаруживаешь, что город прилепился к изгибистой речке, опушенной ивами, ольхой черной и черемухой. В низинках речки образовались запруды с зеленой ряской и ржавыми листьями кувшинок, к берегу жмутся посаженные на цепь лодки. Из‑под деревянного мостка выплыла стая гусей и последовала к противоположному берегу с важностью древнегреческой флотилии.
Заросшая муравой, тихая улочка отличалась от всех прочих тем, что все ее частные строения принадлежали к "домам образцового быта". Об этом свидетельствовали фанерные, любовно обновленные доски на фасадах. Хотя шут их знает, котьминцев, может, у них все дома, как брошками, украшены такими досками.
Архивариус Инна Васильевна оказалась богатырского сложения женщиной с лиловым лицом, высоко взбитыми, в химической завивке волосами, серьгами–кольцами, сильно оттягивающими морщинистые мочки и тяжелым, чугунным взлядом. Она была пьяна, поэтому долго не понимала, что от нее хотят, а когда поняла, стала настойчиво звать к столу. Из раскрытых окон доносился многоголосый хмельной рокот.
— Поминки у нас, — сказала она весело. — У квартирантов дед помер. Земля ему пухом. Хороший был человек. Третий день гуляем.
Все просьбы Эллы она обещала выполнить, приговаривая "завтра, все завтра", даже предложенные доллары не взяла:
— Завтра я свою контору распечатаю, тогда и расплачиваться будем. А сегодня мы ваши зеленые быстро уговорим. У нас же мужики за столом, — в голосе ее звучала явная гордость. — Вы пока к Шуре–санитарке идите. Она старенькая, она не пьет. А лучше к врачице Евгении Федоровне, она здесь рядом живет- в башне.
Врач–акушерка Евгения Федоровна жила в многолюдной семье. Квартирка была крохотная, совершенно негде приткнуться. Разговор начали на кухне, продолжили за шкафом в закутке, а заканчивали на балконе, плотно заставленном банками с вареньем и свежезамаринованными огурцами. Столичный вид гостей смущал хозяйку, и она все время прерывала свой рассказ извинениями и заполошными восклицаниями: " Зачем вы обувь‑то сняли? У нас такая пыль! Может, вам чайку подать? Можно прямо на балкон. Табуреточки поставим…"
Да, она помнила этот год, потому что тогда у нее первый муж умер. И вы правы, этот год был урожайным на близнецов. Было несколько пар. Вас разлученные близнецы интересуют? От детей тогда редко отказывались, не то, что сейчас. Но ведь их могли разлучить и вне стен роддома, то есть позднее. Я помню, была одна неприятная история. Год надо уточнить в архиве. Мать — совсем девчонка. Там муж очень негодовал. Он сына ждал, а она ему, словно в насмешку, двух девочек родила. И кажется, они не состояли в браке. Простите, но
