беседы в Варшавском полпредстве, которая воспроизведена им, очевидно, не без влияния уже опубликованного текста дознания следователя Соколова.
Мы повторяем описание, как единственный рассказ непосредственного убийцы, хотя и дошедший до нас через вторые руки419.
Умом понять не всегда возможно действия екатеринбургских палачей. Почему, обсуждая разные проекты сокрытия следов убийств, они остановились на сложных манипуляциях в заброшенных шахтах «Ганиной ямы» в урочище «Четырех братьев»? Не могли же организаторы убийства в действительности думать, что таким путем они добьются того, что мир никогда не узнает, что они сделали с царской семьей? – так будто бы болтал еще в Екатеринбурге в советском дамском обществе будущий посол в Варшаве. Еще меньше логики в версии, что они полагали избежать появления самозванцев, ибо таинственная обстановка вокруг урочища «Четырех братьев» должна была лишь создать атмосферу легенд и мифов. «Решения уничтожить трупы были приняты в связи с ожидаемой сдачей Екатеринбурга, чтобы не дать в руки контрреволюционеров возможности с “мощами” бывшего Царя играть на темноте и невежестве народных масс», – пишет советский историк «последних дней Романовых». И это натянутое объяснение «предусмотрительности» екатеринбургских политиков явно не придумано. Может быть, главный стимул, толкавший на те или иные решения, лежал в плоскости грубого инстинкта – безотчетного страха находившихся в состоянии психоза людей, в подсознании ощущавших, что творят они злое дело. Это была обыкновенная и всегда довольно элементарная психология преступников. «Цареубийство для какой бы то ни было цели всегда народу кажется преступлением», – сказал декабрист Рылеев, один из тираноборцев начала прошлого столетия и основоположник вековой борьбы за политическую свободу в России. Если русская действительность и в особенности действительность революционного угара могла, допустим, примирить народное сознание с «цареубийством» при соблюдении «традиционно-исторического церемониала» внешней формы судебной Немезиды, то омерзительная сцена, разыгравшаяся в подвале «дома особого назначения», гибель детей и тех, кто вместе с венценосцем сами «обрекли себя на смерть», не могла найти себе никакого морального оправдания. Такой «народный суд» был чужд подлинной народной психологии. Это неизбежно чувствовали екатеринбургские палачи, отсюда их инстинктивные стремления бессмысленно «скрыть следы». Совершенный ими «народный суд», их «предусмотрительность» на время достигли своей цели; «находились даже фантазеры, которые пытались внушить населению, что семью Романовых вместе с Николаем из Екатеринбурга вывезли» (Быков). В самой столице Урала трагедия, происшедшая в особняке на углу Вознесенского пр., «почти в центре города», в первые острые дни прошла незаметно: шум автомобиля заглушал стрельбу в подвале, а стража «еще два дня спустя аккуратно выходила на смену на наружные посты». А потом началось поспешное бегство из оставляемого Екатеринбурга: 25-го он был взят чехословаками и русскими «белогвардейцами».
* * *
Урал сделался «могилой» не только царской семьи и погибших вместе с ней в ночь на 17 июля «приближенных»: Боткина, Демидовой, Труппа и Харитонова. Погибли, за исключением Чемодурова, все те, кто был вывезен Яковлевым из Тобольска (Нагорный, Седнев, Долгорукий), и все те, кто при переезде остальных членов семьи в Екатеринбург был не допущен в «дом особого назначения» и попали в тюрьму (Татищев, Гендрикова, Шнейдер), – одному Войкову случайно удалось бежать на самом месте из-под расстрела (22 августа в Перми).
За страшной ночью на 17 июля последовало почти столь же гадкое и безобразное в ночь 18-го в Алапаевске, куда переселены были на жительство в. кн. Елиз. Фед. с двумя сестрами московской Марфо-Мариинской Общины, в. кн. Сергий Мих., сыновья в. кн. Кон. Конст. – Игорь, Иоанн и Константин, кн. В. Палей и их служители. Они помещались на краю города в здании «Напольной школы» под охраной караула из 6 красноармейцев и пользовались относительной свободой, работали в огороде, могли гулять в прилегающем поле и ходить в церковь. 21 июня жизнь заключенных резко изменилась: удалены были все служащие за исключением «сестры» Яковлевой при Елиз. Фед. и слуги Серг. Мих.– Ремезы, конфисковано имущество и установлен «тюремный режим». Впрочем, этот «тюремный режим» под наблюдением алапаевского исполкома не был слишком строг и не помешал Серг. Мих. уведомить брата Николая в Вологде о своем аресте иносказательной телеграммой: «Салуэ м. Копре э ле Пер Лустре», что означало, что все они посажены в тюрьму и что письма подвергаются перлюстрации… Одновременно Серг. Мих. принес жалобу в областной совет, и из Екатеринбурга пришел ответ за подписью Белоборо-дова, что «заключение является предупредительной мерой против побега ввиду исчезновения Михаила в Перми».
17 июля в школу прибыл чекист Старцев с группой «большевиков», сменил красноармейскую стражу и заявил, что все арестованные будут ночью переведены в Верхне-Спилченский завод. Ночью был инсценирован побег заключенных. Около здания школы послышались взрывы гранат и ружейные выстрелы. Были по тревоге вызваны из казарм красноармейцы, рассыпаны цепью около школы, но оказалось, что «белогвардейцы увезли на аэроплане» заключенных. Рано утром алапаевский исполком телеграфировал в Екатеринбург, что «банды неизвестных людей напали на школу. Князьям и прислуге удалось бежать в неизвестном направлении. Когда прибыл отряд красноармейцев, банды бежали по направлению к лесу. Задержать не удалось. Розыск продолжается». Аналогичная телеграмма была послана Белобородовым в Москву и Петербург и напечатана в пермских «Известиях»420.
Свидетели впоследствии рассказали, что через несколько дней в городе стали говорить, что комиссары обманывают народ, сочинив басни о похищении князей, а что на самом деле князья ими убиты. Характерно, что в официальной телеграмме о похищении Елиз. Фед. не было сказано. Народная молва целиком подтвердилась: тела всех заключенных в «Напольной школе» были обнаружены в глубине одной из старых шахт местного рудника. По медицинско-полицейскому осмотру трупов было установлено, что увезенные были «зверски» убиты, так как за исключением Серг. Мих., на теле которого были обнаружены огнестрельные поранения, все остальные были брошены в шахту живыми – затем шахта была взорвана гранатами.
Кто совершил это преступление? Следствие ответило: екатеринбургские и алапаевские убийства – «продукт одной воли, одних лиц». Соколов цитирует показание арестованного чекиста Старцева, заявившего, что алапаевские убийства произошли «по приказанию Екатеринбурга» и что для руководства ими оттуда призжал специально Сафаров, член Уральского областного совета и редактор «Уральского Рабочего».
Ген. Дитерихс ссылается лишь на соответствующую телеграмму (но не приводит ее) из Екатеринбурга за подписью Сафарова, которую получил председатель алапаевского исполкома, – телеграмма эта будто бы гласила: «Ликвидируйте, согласно выработанному плану. Подробности нарочным»421. Возможно, однако, что алапаевская драма не связана непосредственно с драмой екатеринбургской
