Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 151
Лицо Харпера исказила ярость. Ирландец пинком распахнул дверь и вбежал в дом. Прогремел выстрел, пуля расщепила оконную раму, потом из дома один за другим вылетели португальцы. Харпер подхватил ребенка, занес в дом и как мог запер дверь. Пожал плечами:
– Все равно другие до нее доберутся.
Куда дальше? Две улицы вели вверх, та, что пошире, – налево, и Шарп побежал по ней, сквозь ад, расталкивая беснующуюся солдатню. В одном месте улица была засыпана серебряными монетами, никто их не подбирал. Весь город был отдан на милость победителей, те вышибали двери, и милости ждать не приходилось. Очень немногие вели себя благородно, вступались за женщину или за семью, но благородных убивали. Убивали и офицеров, пытавшихся остановить разбой; от дисциплины не осталось и следа, Бадахосом правила толпа.
Харпера и Шарпа оглушили крики, толпа голых, вопящих, брызжущих слюной женщин притиснула их к стене. Женщины выбегали из распахнутых дверей, монахиня что-то кричала им вслед, но все новые женщины выскакивали на улицу, и Шарп понял, что открылись запоры сумасшедшего дома. Солдаты с гиканьем бежали к помешанным. Один тянул к себе монахиню, другой вскочил на спину голой бабище, ухватился за ее спутанные волосы, как за поводья; товарищи оттаскивали его, всем хотелось покататься на безумной.
– Сюда, сэр! – указал Харпер.
Впереди высилась громада собора, в ночном небе четко вырисовывалась зубчатая колокольня, колокола вызванивали немыслимую какофонию – это пьяные солдаты дергали веревки, возвещая победу.
Харпер и Шарп остановились в конце улицы перед собором. Налево открывалась большая площадь – пламя пожара освещало творящийся на ней разгул, налево уходила темная аллея. Шарп побежал туда, но его схватили за руку. Он обернулся и увидел девушку, которая со слезами дергала его за рукав. За ней гнались, и преследователи уже настигали, когда она вцепилась в высокого человека, которого, казалось, не затронуло общее безумие.
– Сеньор! Сеньор!
Мучители в мундирах 43-го полка бежали к девушке. Шарп размахнулся палашом, отсек одному руку; остальные навели штыки; девушка держала мертвой хваткой. Шарп снова размахнулся, но штыки вынуждали пятиться, и тут между ним и нападающими возник Харпер. Он размахивал семистволкой, как дубиной, и преследователи отступили.
– Сюда!
Шарп побежал в аллею; девушка цеплялась за него; позади Харпер угрожал солдатам огромным ружьем. Наконец те отстали и пошли искать добычу полегче. Харпер побежал вслед за Шарпом, и тут оба увидели, что улица кончается тупиком. Шарп чертыхнулся.
Харпер схватил девушку; та отпрянула, однако сержант держал ее мягко и с жаром спрашивал:
– Donde esta la Casa Moreno?[16] – На большее его испанского не хватило.
Девушка покачала головой. Ирландец спросил снова, тише, чтобы она успокоилась:
– Послушайте, мисс. Casa Moreno. Comprendo? Donde esta la Casa Moreno?[17]
Она быстро, возбужденно заговорила по-испански и указала на собор. Шарп снова чертыхнулся.
– Она не знает, надо возвращаться. – Он повернулся, но Харпер опустил руку ему на плечо.
– Нет, смотрите! – К боковой двери собора вели ступеньки, и Харпер подталкивал Шарпа к ним. – Она хочет сказать: через собор, так ближе!
Девушка запуталась в юбках, но Харпер подхватил ее, а она вцепилась в его локоть. Ирландец отворил тяжелую, окованную железом дверь. И задохнулся.
Собор перестал быть убежищем. Туда ворвались преследующие женщин солдаты, и теперь, в свете тысяч дрожащих свечей, творилось насилие. Здоровенный ирландец из 88-го повалил монахиню на алтарь, но спьяну никак не мог взобраться на нее. Девушка завизжала, но Харпер держал ее крепко.
– Casa Moreno? Si?[18]
Она кивнула, не в силах говорить от ужаса, и повела их через неф, мимо алтаря, мимо огромного паникадила, которое сбросили на пол, на капрала из 7-го полка, – тот еще дергался, придавленный бронзовой махиной. Мертвые лежали на полу, раненые, плача, пытались отползти в тень. Молись о нас, грешных, ныне и в час смерти нашей.
Священник, который пытался остановить солдат, лежал в северных дверях. Шарп и Харпер перепрыгнули через труп и вышли на площадь. Девушка указала направо, они побежали. Девушка потянула Харпера в темную улочку, где бесновались солдаты, колотили в запертые двери и стреляли по запертым окнам верхних этажей. Харпер заботливо прижимал испанку к себе, они протискивались сквозь толпу – палаш Шарпа лучше любого пароля расчищал путь.
Девушка крикнула, указала рукой, Шарп увидел темные силуэты деревьев и понял – они у цели.
У ворот кричали солдаты, доски трещали, ломались, и вот уже толпа с воем ворвалась во двор Морено. Здесь ждали бочки – большие бочки, пузатые бочки, и солдаты, позабыв про все, набросились на вино, а Рафаэль Морено в своей конторе стоял на коленях рядом с женой, которая вернулась домой к полуночи, и молился, чтобы вина хватило и замки в конторе оказались достаточно прочными.
Хейксвилл выругался. Он услышал, как ломают ворота, и плюнул в Терезу:
– Живее!
Пуля разбила ставень и вошла в потолок. Хейксвилл обернулся, боясь увидеть Шарпа, – нет, всего лишь шальной выстрел с улицы. Младенец мешал сержанту, но Хейксвилл не мог его сейчас убить, понимал, что это главный козырь. Штык по-прежнему касался детского горла. Антония зашлась в плаче; Хейксвилл повернул лезвие, скрипнул зубами, перебарывая судорогу, и снова заорал:
– Живее!
Она все еще одета, черт побери, а надо покончить с этим быстрее. Только туфли и сняла. Он снова повернул штык, так что показалась капелька крови, и увидел, как ее руки метнулись к вороту платья.
– Так-то лучше, крошка. Мы ведь не хотим, чтоб малышка умерла, правда?
Он гоготнул, смешок перешел в надсадный кашель. Тереза смотрела на штык. Она не решалась броситься на Хейксвилла. Кашель прекратился, глаза открылись.
– Пошевеливайся, крошка. Некогда рассусоливать.
Тереза затеребила узел на горле, притворяясь, что не может справиться со шнурком, и Хейксвилл начал быстро сглатывать, так что кадык заходил под шрамом.
– Живее, крошка, живее.
Он волновался. Эта сучка его унизила, теперь ее черед. Тереза умрет вместе со своим пащенком, но прежде Хейксвилл потешится – он стал прикидывать, как осуществить задуманное, держа при этом младенца, и тут понял, что она тянет время. – Я проколю ей горло, крошка, а потом тебе. Если хочешь, чтобы твой ублюдок остался жив, раздевайся, и поживее.
Дверь прогнулась под ударами Харперова башмака, Хейксвилл обернулся, и тут щеколда сорвалась, дверь задрожала на петлях. Хейксвилл держал штык вертикально над горлом Антонии.
– Стой!
Тереза потянулась к штуцеру и тут же замерла. Харпер налег на дверь, не рассчитал силы и влетел в комнату, упал на люльку, да так и замер на четвереньках, уставясь на семидюймовый штык. Шарп
Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 151
