Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 150
Мы не можем утверждать наверняка, что в грядущие годы не произойдет никаких насильственных потрясений, пронизывающих историю с са́мой зари цивилизации. Всегда остается какая-то вероятность, пусть и малая, что большая война или новая Черная смерть сотрясут основания существующего порядка и перераспределят доход и богатство. Наилучшее, что можно сделать, – это попытаться составить прогноз, имеющий наибольшее отношение к экономике, и он таков: четыре традиционных средства выравнивания в настоящее время пропали и вряд ли вернутся в обозримом будущем. Это порождает серьезные сомнения по поводу возможного в будущем выравнивания. На исход исторических событий влияло множество разных факторов, и история выравнивания здесь не исключение: на распределительные последствия компрессионных потрясений влияли общественные институты. В силу вариативности способности к принуждению со стороны правителей и владельцев капитала эпидемия могла вызвать повышение заработных плат в одних обществах, но не привести к таким последствиям в других; в некоторых экономиках мировые войны лишь сгладили разброс в распределении рыночного дохода, но в других подтолкнули к внедрению радикальных перераспределительных схем; маоистская революция стерла класс «помещиков», но усилила неравенство между городами и сельской местностью.
Но за каждым известным эпизодом значительного выравнивания всегда была одна Большая Причина. Была одна Большая Причина, почему Джон Д. Рокфеллер был в реальном выражении на порядок богаче своих самых богатых соотечественников, живших двумя поколениями спустя; почему на смену Британии аббатства Даунтон пришло общество со всеобщим бесплатным здравоохранением и мощными профсоюзами, почему в индустриально развитых странах по всему миру разрыв между богатыми и бедными в третьей четверти XX столетия был гораздо меньше, чем в его начале, – как и почему сотнями поколений ранее древние Спарта и Афины следовали идеалам равенства и пытались воплотить их на практике. Была одна Большая Причина, почему в 1950-х китайская деревня Чжанчжуанцунь могла похвастаться идеально эгалитарным распределением сельскохозяйственной земли; одна Большая Причина, почему обитателям высокоразвитого и могущественного Нижнего Египта 3000 лет назад приходилось хоронить своих мертвецов с чужими украшениями и в уже использованных гробах; почему остатки римской аристократии выстраивались за подачками из рук папы, а потомки вождей майя питались тем же, что и простолюдины; и одна Большая Причина, почему смиренные крестьяне Византии и раннемусульманского Египта, плотники позднесредневековой Англии и наемные рабочие Мексики ранней современности зарабатывали больше и питались лучше, чем их коллеги до или после этого. В каждом конкретном случае эти Большие Причины разные, но корни у них общие: массивные и насильственные потрясения существовавшего порядка. На протяжении всей письменной истории периодическая компрессия неравенства происходила из-за войн с массовой мобилизацией, трансформационных революций, распада государств и пандемий, которые по своему воздействию на неравенство неизменно превышали любые полностью мирные средства.
История не предопределяет будущее. Возможно, современность действительно отличается от предыдущих эпох. В очень долгой перспективе это действительно может оказаться так. Возможно, мы направляемся по траектории к сингулярности – к точке, в которой все люди сольются в глобально взаимосвязанный гибридный биомашинный сверхорганизм, и тогда уже не будет повода беспокоиться о неравенстве. Или же технологический прогресс, напротив, доведет неравенство до новых высот, отделив биомеханически и генетически элиту от простых смертных, и тогда последние будут вечно жить в тени своих повелителей с гораздо более превосходящими способностями. Или же, что так же вероятно, не произойдет ничего из вышеописанного, и мы движемся в направлении, о котором пока даже не можем помыслить. Но все это лишь фантастические домыслы. В настоящий же момент мы существа с телом и сознанием и с созданными ими институтами. Отсюда следует предположение о том, что перспективы будущего выравнивания довольно призрачны. Социальным демократам в континентальной Европе придется постараться, чтобы сохранить и приспособить к новым условиям тщательно разработанную систему высокого налогообложения и широкого перераспределения, как и азиатским демократиям, если они хотят сохранить их необычайно равную систему распределения доходов до уплаты налогов перед набирающей силу волной неравенства, которая будет только расти по мере дальнейшей глобализации и беспрецедентных демографических трансформаций, усиливающих давление. Сомнительно, что им удастся удержать оборону: неравенство постепенно повышается повсюду, и этот тренд совершенно определенно подрывает сложившееся положение. А если удерживать существующее распределение дохода и богатства будет все труднее и труднее, то любая попытка снизить их обязательно будет сопряжена с еще более существенными препятствиями.
На протяжении тысяч лет в истории чередовались периоды длительного повышения или стабильно высокого уровня неравенства, перемежающиеся случаями его насильственного сжатия. На протяжении шести-семи десятилетий, с 1914-го по 1970-е или 1980-е годы, как богатейшие экономики мира, так и страны, попавшие под власть коммунистических режимов, переживали одно из самых глубоких выравниваний в письменной истории. С тех пор большая часть мира вступила в то, что можно назвать очередным длительным периодом – возвращением к последовательному накоплению капитала и концентрации доходов. Если брать за образец только историю, то политика мирных реформ вряд ли будет способна противостоять грядущим вызовам. Но каковы альтернативы? Всем нам, кто ратует за большее экономическое равенство, необходимо помнить о том, что за редчайшими исключениями оно достигалось только путем страданий. Будьте осторожны в своих желаниях.
Приложение
Границы неравенства
Насколько далеко может зайти неравенство? Неравенство доходов отличается от неравенства богатства в одном важном отношении. Для распределения богатства в отдельной популяции нет границ. Теоретически один человек может владеть всем, что есть, а другие могут не иметь ничего и выживать только благодаря труду и перечислениям. Такое распределение дает коэффициент Джини ~1 или высшую долю богатства в 100 %. Чисто математически коэффициент Джини дохода также может варьировать от 0 для полного равенства до ~1 для полного неравенства. Тем не менее на практике показатель ~1 недостижим, потому что каждому необходим какой-то минимальный доход, хотя бы только для того, чтобы выжить. Чтобы учесть такой прожиточный минимум, Бранко Миланович, Питер Линдерт и Джеффри Уильямсон предложили понятие «рубеж возможного неравенства» (Inequality Possibility Frontier, IPF) – показатель, которые определяет высочайшую теоретически возможную степень неравенства при определенном уровне производства на душу населения. Чем ниже ВВП на душу населения, тем меньше прибавочный продукт на душу населения, помимо минимально необходимого для выживания, и тем больше ограничивающее влияние «рубежа возможного неравенства».
Представим общество, в котором ВВП на душу населения равен минимуму выживания. В таком случае коэффициент Джини должен быть равен 0, потому что даже из-за мельчайшей диспропорции в доходах некоторые члены общества будут получать меньше того, что необходимо для существования. Хотя и такой сценарий возможен – одни будут богатеть, а другие голодать, – но в долгосрочной перспективе он неустойчив, потому что популяция начнет постепенно сокращаться. Если ВВП на душу населения хотя бы чуть-чуть подрастет – скажем, в 1,05 раза в популяции из 100 индивидов, – то один человек может завладеть доходом, в шесть раз превышающим минимум выживания, тогда как все остальные продолжат существовать на минимальном уровне. В таком случае коэффициент Джини будет равен 0,047, а доля дохода высшего 1 % населения будет равна 5,7 %. При среднедушевом ВВП, превышающем минимум выживания в два раза (что является уже более реалистичным сценарием для бедных экономик), если один человек завладеет всеми доступными излишками, то этот единственный владелец будет иметь 50,5 % всего дохода, а коэффициент Джини достигнет 0,495. Таким образом IPF с ростом ВВП на душу населения повышается; при среднем производстве на душу населения, в пять раз превышающем минимум выживания, максимально возможный коэффициент Джини приблизится к 0,8 (рис. A.1)[582].
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 150
