Это выглядело… правдоподобно?
Но правдоподобность еще ничего не значит, и…
— Девица на вас не вешалась, более того делала свое дело. Расследование опять же сблизило… и вот когда оказалось, что без вашей помощи оная девица в скором времени сгинет, вы не смогли остаться в стороне.
Князь отвернулся.
…а Катарине вспомнился госпиталь. Белая комната, которая вдруг превратилась в клетку. Собственное страстное желание вырваться. И страх. Она едва не умерла, и разве не имеет права просто на жизнь… ей не нужны ни слава, ни награды, но…
…вечер.
…и тень, отделившаяся от стены. Тень эта глядится смутно знакомой, но Катарина послушно не вглядывается: ни к чему.
Горький отвар.
И силы, что вернулись вдруг и разом. Сил этих хватило, чтобы выбраться из палаты в тихий коридор, а оттуда в бак с бельем. И бак этот катили, а Катарина сидела и думала, до чего все глупо…
Надо было просто уйти.
Она ведь не пленница… то есть, ей хочется думать, что она не пленница, а на самом деле…
…и лошадка. Бочки.
В одной нашлось место и для Катарины. Грохот колес по мостовой. Глухое эхо, что рождалась в пустых утробах.
…подвал.
Одежда. Мужская, но так даже лучше. И короб, в который ей предложили лечь. Она не спорила, хотя, когда задвинули крышку, ей захотелось закричать от ужаса. Этот короб слишком походил на могилу… а наверх уже наваливали что-то, мягкое, душное, пыльное. И вновь Катарину сковал страх: а если по недосмотру завалят все дырки? Если она задохнется в этом деревянном гробу?
Если…
…дорога.
Гудение рельс. И время, которое тянулось и тянулось. Поезд ехал, а она не представляла, куда и как. Потом, кажется, она, несмотря на страх, все-таки задремала, а может, это травы подействовали? Главное, что очнулась Катарина уже от тишины.
И притока свежего воздуха.
Ее подняли.
Усадили. Дали напиться. И вода эта была ледяной и вкусной.
Экипаж.
И гостиница, где ей позволено было переодеться. И снова экипаж.
Храм.
Жрец.
Князь с перевязанной головой. Она не успела ни осмотреться, ни удивиться, ни даже сказать, что принадлежит другому богу… жертвенный нож. Кровь в чаше… книга.
Запись.
И перо, которое с трудом получается удержать в руке. Тяжелый перстень. И князь, который вдруг становится серьезен:
— Я не уверен, что у нас что-то да выйдет, но попробовать стоит, верно?
И Катарина соглашается.
Впрочем, для нее все происходящее до отвращения нереально. Это уже позже, оказавшись на квартире князя, она вдруг осознает, что произошло.
И испугается.
И даже подумает, что, если сбежать, то…
И сама себя осадит: побег в ее случае — глупость неимоверная. Куда? И главное, зачем?
— Полагаю, — князь указал на кровать, — вам стоит отдохнуть, а мне написать покаянное…
— Помочь?
— Писать? Нет, справлюсь… отдыхайте. Завтра начнется… или нет. У меня с политикой всегда туговато было… главное, Катарина, помни, мы в любом случае выиграли.
— Что?
— Хотя бы жизнь. Это уже много, согласитесь?
Катарина согласилась.
Потом было…
Что-то да было. Она почти не выходила из этой темной чужой квартиры, которую опасалась обживать. И хозяйка ее, злоязыкая женщина, все повторяла, что чем дольше Катарина прячется, тем более диковинные слухи плодит.
К этой хозяйке приходили гости.
То есть, не к ней, ибо хозяйка не стеснялась говорить, что думает, и гости уходили. А Катарина покидала свое убежище наверху.
Она училась носить местные платья, красивые, безусловно, но неудобные.
…терпеть примерки.
…выбирать фасоны и ткани, которых оказалось бессчетное множество, и сперва она даже растерялась, не понимая, почему их вообще столько и зачем кому-то платье для визитов или платье для чаепития, и еще платье для прогулок в коляске и другое, подходящее для летних променадов, и почему одно можно шить из ткани в горошек, а другое должно быть непременно в узкую полоску…
Пустое.
Нелепое.
И отнимающее много времени, но… времени у нее вдруг появилось изрядно, а платья… княгиня Вевельская не имеет права показать себя дикаркой. И если сперва подсказывал Себастьян, который, оказалось, в этих всех фасонах и тканях разбирался превосходно, то… не будет же он всю оставшуюся жизнь одевать Катарину?
…она вышла из дому спустя две недели.
До булочной.
Со старухой, которая вдруг занемогла и потребовала ее сопроводить. И отказать Катарина не смогла. Она прекрасно запомнила эту прогулку, длившуюся от силы полчаса, но стоившую Катарине немалых душевных сил.
Солнечный день.
Улочка узкая.
Какие-то люди, с которыми старуха раскланивалась, проявляя несвойственную ей любезность. И взгляды любопытные, порой — осуждающие. Иногда неодобрительные.
Катарина чувствовала себя глупо.
В этом длинном платье из ткани темно-винного оттенка, с кружевным воротничком и пышными манжетами. Шляпка.
Капор.
Перчатки и сумочка, бисером расшитая.
И ощущение театра, в котором она, Катарина, играет чужую роль. И играет на редкость бездарно.
Отставка князя. Визит господина из Тайной канцелярии. Долгая беседа, которая вовсе не беседа, а допрос… и князь все больше хмурится, ему дозволено присутствовать. Как же, она ведь супруга, а значит…
…здесь все иначе.
Множество вещей, которые в прежней жизни казались чем-то несущественным, вдруг обрели и плоть, и вес, и важность. И Катарина запуталась в этих самых мелочах, понимая, что никогда-то не усвоит хитрую эту науку.
Как правильно открывать дверь.
Входить в комнату.
Приветствовать людей, если оные в комнате находятся, садится и вставать… о чем с кем говорить и о чем, что гораздо важнее, говорить не стоит ни с кем и никогда… она вдруг осознала, что из одной клетки попала в другую.
Княгиня Вевельская?
О да… какая из нее княгиня?
…день за днем. И месяц. И кажется, она сходит с ума от всех этих книг, несомненно нужных и правильных, если Катарина хочет обжиться в королевстве, но…
…она привыкла к иному.
— Вы задумались, панна, — голос королевича вернул Катарину к реальности. — Сожалеете?
