Потом она на какое-то время исчезла со светского горизонта. Питер знал, что Натали пережила сильный кризис, но не мог знать, что это было связано с гибелью в автокатастрофе барона Мориса де Вольтена. Барона он видел в салоне Натали, но о том, что тот был так близок мадам Легаре, не догадывался. Позже, когда Питера повысили в звании и перевели из Парижа в Нью-Йорк, он мог с ней только переписываться. После возвращения на родину они опять смогли встречаться. Со временем связь до смешного стала напоминать семейную: Питер знал, какие «болячки» беспокоят возлюбленную, был прекрасно осведомлен о ее визитах в известную клинику в Швейцарских Альпах. Именно Питер подал ей мысль купить небольшую виллу, где она могла бы спокойно пережидать время, необходимое после хирургических манипуляций над лицом и телом. Главное же для него было находиться рядом с этой женщиной, выполняя посильно все ее желания. Все остальное не имело значения. В этот приезд он знал – Натали намерена снова отправиться в Альпы. Зачем? Как верный муж, который стареет вместе с подругой жизни, он действительно не видел беспощадной работы времени. – Возьми еще кусочек, – угощала Натали любовника.
– А ты? Тебе ведь все равно проходить курс, – улыбался Питер. – Так чего мучиться заранее? И вообще, ну зачем тебе так измываться над собой? Подумаешь, три килограмма прибавила. И морщинки твои в уголках глаз мне нравятся. Такие лучики очаровательные! – Питер умалчивал, что некоторые из старательных ухищрений молодящейся женщины все равно скрыть невозможно. Особенно от тех, кто знает мадам Легаре давно и очень хорошо. Да и смешно было не замечать, что дама, выглядевшая на… сорок с небольшим, вдруг «помолодела» на десять лет. Он не понимал этих женских причуд, Натали была для него все так же притягательна.
– Нет, Питер, я твердо решила, и ничто меня не остановит. Пора бы тебе ко мне привыкнуть, мой дорогой. Для женщины это – конец света.
– Но не для такой, как ты, – не сдавался Питер.
– Боже, ты такой же упрямый, как тогда, возле Шагала. Помнишь, милый?
– Очень хорошо помню, – прорычал Питер и увлек Натали в спальню.
Натали принимала его с наслаждением. Что не мешало ей потом предаваться самоанализу.
«Что же в Питере такого, что вот уже столько лет мы встречаемся и, насыщая друг друга, готовы предаваться любви снова? Почему я по-прежнему хочу этого мужчину? – спрашивала в который раз Натали. И с отвращением вспоминала Омара, с его сладкими ухватками. – Что такого в моем рыцаре, что вновь и вновь возбуждает меня, что есть особенное в этом мужчине, что вынуждает меня думать о нем? Почему, едва я слышу его мягкий баритон, я не могу совладать с собой? И когда это, кстати, началось?..»
Натали, не отдавая себе отчета, скорее на уровне подсознания, искала в Питере то, что было в бароне. Тех сильных чувств, какие она испытывала к Морису, она не знавала более, это так. Но тоску по мужчине, мужчине сильном душой, она заглушала именно с когда-то скромным помощником военного атташе, который появился на улице Мозар… когда там еще бывал Морис. Морис… Она старалась не думать о нем, но не могла избавиться от этих мыслей. Однажды Натали в ликующий момент с Питером чуть было не назвала любовника именем барона. Тембр баритона, выправка, ранняя седина… Так похоже, так…
Не сговариваясь, они никогда не обсуждали его семейные дела. Питер знал: еще в Париже жена поняла – у него появилась женщина. Однако ни намеком, ни тем более словом Мари не обнаружила своей осведомленности. Она прекрасно понимала, что Питер никогда не оставит семью – для него слишком много значили и карьера и сыновья. Да и сама она не мыслила портить судьбу и свою и детей. Питер был благодарен ей за все. Иногда он думал: нет ли у Мари возлюбленного? И тут же гнал кощунственные домыслы. Странно, но ему почему-то не хотелось, чтобы у Мари появился мужчина.
Натали же совершенно не ревновала Питера. Более того, частенько подшучивала:
– Милый, ну почему бы тебе не закрутить роман с молоденькой невинной девушкой?
Питер всегда игнорировал подобные шутки Натали, оставляя их без комментариев.
– Увы, дорогая, – с сожалением произнес Питер, – но мне уже пора возвращаться в Женеву – Он потянулся было за рубахой и вдруг, отшвырнув ее, стиснул Натали опять в своих железных объятиях. – Но пара минут у меня есть, а?
– Ты намерен управиться за пару минут? – прошептала Натали, одновременно освобождая его от халата. Пара минут обернулась часом.
Разумеется, были затем и прощальные поцелуи и объятия, после чего Питер наконец покинул виллу.
Натали, прошла в спальню, раскрыла все ящики комода и начала нехитрые сборы.
«Этот пеньюар беру, кружевное белье. А зачем мне, собственно говоря, там такое белье? – Она швырнула невесомые трусики и лифчик снова в комод. – Кто меня там увидит, кроме милейших сестричек и самого мсье Кашена? Так ему мы все молодящиеся тетки. – Мадам Легаре не щадила себя, когда оставалась наедине сама с собой. – Господи, может, Питер прав и пора прекратить эти бесконечные и мучительные манипуляции? Кого я хочу обмануть, кроме себя самой?.. И все-таки он не прав. Глупые мужчины никогда не поймут, что для женщины три лишних килограмма – это… – она не сразу нашла сравнение, – все рано, что у них – не стоит!»
Натали поднялась, подошла к огромному зеркалу и негромко пропела:
– Ну-тес, сударыня, что же мы имеем на свои?.. – И после паузы продолжила: – Полновата, немного лишнего под подбородком. Личико? Личико ничего…
Она прыснула, снова вспомнив сцену в спальне у Галеба. До «роковой старушки» ей еще далеко.
Натали была слишком строга к себе, не желая смириться с неизбежным: и восемнадцать, и двадцать, и… – ушли безвозвратно. Умей радоваться тому, что есть. И радоваться было чему – она, как и многие ровесницы, оставалась притягательной. В этом зрелом возрасте сводили мужчин с ума Марлен Дитрих, Айседора Дункан, Лиля Брик, Лиз Тейлор и еще тысячи женщин, имена которых незнакомы миру, а известны лишь тем мужчинам, кто делил с ними счастье ласк и наслаждений.
– Да, ничего страшного, – вслух утешила себя Натали. В конце концов, главные прелести женского тела, которые, в отличие от талии и лица, можно обнаружить лишь при ОЧЕНЬ тесном знакомстве, у нее были в превосходной форме.
И с улыбкой вспомнила, как много лет назад, увидев себя в зеркале, когда, счастливая и упоенная любовной ночью, – о, Морис! – вышла из душа, в ужасе вздрогнула, обнаружив несколько складочек на талии. Тогда Натали в панике бросилась к увеличительному зеркалу. «Свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду покажи…» Правда оказалась несколько огорчительной: гусиные лапки в уголках глаз, слегка набрякшие веки, совсем слегка…
«Пора принимать меры, – лихорадочно заработала головка мадам Легаре. – Через неделю аукцион. В общем, на дела уйдет недели три… Месяц. Более ждать нельзя. Что я скажу барону? Да уехала выбирать работы для галереи. Единственное, кому можно – и нужно – сказать правду, – усмехнулась Натали, – это куратору. Петров должен знать, где я нахожусь».
