Ещё столько же было ранено. Чёрные фигурки корчились и опускались на землю. В рядах наступавшей «подковы» наконец-то раздались крики. Это неожиданное открытие вызвало прилив сил у всадников Буджака — значит, уязвимы демоны! С ещё большим остервенением громыхнул боевой клич, и ещё два залпа унеслось в направлении врага, оказавшегося не таким уж и страшным… Новые тучи стрел буквально уничтожили первую дуговидную шеренгу наступавших. Видя свою беззащитность перед конными лучниками, две оставшиеся шеренги совершили неожиданный манёвр. Они сначала остановились и грохнулись на колени, словно готовились просить о пощаде. Но тут же, повинуясь новой команде, залегли посреди чистого поля.
«Невероятно! Враги устлали землю собственными телами, словно живым ковром! — Заметив это, Хасанбек остановил неистовый рывок своего бронированного отряда. Кэкэритэн развернулись огромной изогнутой шеренгой и замерли, не веря своим глазам: — Неужели прав был Сибаргха?! Оставалось только втоптать лежавшего врага в землю!»
Страшно завыла труба дунгчи восьмой тысячи, требуя, чтобы воины Буджака уступили им место для яростной решительной атаки. И расступилась девятая тысяча, сместилась в стороны двумя большими крыльями. Лишь напоследок метнула последним залпом рой стрел по длинной дуге, чтобы многие из них на излёте вонзились в неприкрытые спины залёгших врагов.
Неудержимой лавиной хлынули всадники Сибаргхи, направляя своих лошадей на шеренги лежавших демонов.
Оставалось всего ничего…
Сто шагов… Пятьдесят… Двадцать пять…
«Огхталугхтун! Рубить мечом!» — последовала команда.
Пятнадцать шагов…
Взлетели ввысь клинки. Блеснули на солнце…
И нечеловеческий вопль сотен глоток взметнулся над полем битвы! Слился в единый звериный рёв. Хрипы. Стоны. Захлёбывающееся ржание…
Хасанбек остервенело сжал рукоять меча. Замер истуканом в седле. Неугомонная мысль-предчувствие ударила в висок. Ожила. Начала колотиться в поисках выхода.
«Да что же это такое?! Неужели… НАЧАЛОСЬ?!»
Он отказывался верить собственным глазам. Панцирники Сибаргхи не доехали до врага всего каких-то десять шагов и…
Со всего маху наткнулись на что-то поистине жуткое! Невидимое и неумолимое. Передние лошади не просто ударились о преграду — как тогда, при условном штурме холма на лесном пустыре, — они рухнули как подкошенные. Словно у них одновременно разорвались сердца. Видимо, подобное произошло и с их наездниками — мешками посыпались монголы из сёдел наземь, чтобы уже не пошевелиться. А тот, леденящий душу вопль, долетевший до багатуров, исторгли из себя не втаптываемые в землю демоны, а гвардейцы второй и третьей шеренг. Их лошади встали на дыбы. Запрыгали, заметались, будто их жгли калёным железом или же резали на кусочки. И хватались их седоки за головы, прикрывали лица ладонями, выпуская из рук оружие. Срывали с голов шлемы. Дёргали сами себя за волосы, силясь их вырвать…
Только после битвы, выспросив многих участников этого штурма, а также поговорив с Аль Эксеем, понял Хасанбек, что же всё-таки произошло в тот страшный час.
…Сибаргха мчался в первой линии, на полкорпуса лошади обгоняя остальных всадников. Две залёгшие цепи врагов приближались с каждым мгновением. Их чёрные шлемы поблёскивали как разложенные по полю шары-снаряды для стенобитных орудий. Всё ближе. Ближе. Не в силах более сдерживать кипящую внутри ненависть, тысячник выхватил из ножен меч. Взметнул его к небу.
«Огхталугхтун!» — С шелестом и тихим звоном освободились мечи от ножен. Покрылись бликами.
Оставался последний стремительный рывок. И, словно почувствовав свой конец, залёгшие пехотинцы по команде приподнялись и выставили вперёд свои непонятные палицы. Тысячнику даже показалось, что они пытались прицелиться. И будто бы даже эти палицы дёрнулись, или же просто дрогнули…
Больше он ничего не увидел!
Мгновенная вспышка безотчётного нечеловеческого ужаса. Острая боль в сердце. И вечная тьма в глазах…
Лавина пугающих чувств и паника! От наползавших, вонзавшихся прямо в сердце страхов и болей. И видения!!! Многочисленные ужасающие фигуры и морды — мгновенно и повсеместно заполнили поле битвы. Чудовища всех размеров и мастей, многоголовые, дышащие огнём, заглатывающие соседних всадников вместе с лошадьми — сплошь и рядом! Нет, это не было видениями — сама земля, казалось, разверзлась и оттуда хлынули самые кошмарные создания из тех, что был способен себе представить человек. Первая шеренга канула в смерть, как в пропасть. Следующие гибли, пожираемые сонмом злобных гигантских тварей!
И дрогнули гвардейцы. Небывалая волна ужаса заполонила их ряды. Эта неистовая сила заставляла делать с собой страшные вещи — срывать шлемы и вырывать клоками собственные волосы, выдавливать себе глаза, лишь бы не видеть всего этого… бросаться с мечом на товарища, лишь бы прикончить того раньше, чем он умрёт в страшных муках, терзаемый свирепыми бестиями.
И хлынул в разные стороны тысячный корпус Сибаргхи. Вернее — то, что от него осталось…
Но лавина ужаса расползалась по полю, словно невидимая морская волна на побережье. Вот уже схватились за свои глаза всадники резервной тысячи. Вот рухнули первые лошади лавы, совершавшей обходной маневр…
А демоны наконец-то встали с земли и, опять выстроившись в поредевшую «подкову», двинулись вперёд мерным шагом. При этом они начали расходиться в три стороны, словно желая охватить как можно больше пространства. И снова и снова коротко дёргались их страшные палицы, исторгая всё новые волны безотчётного смертельного ужаса…
ТАКОГО убийственного оружия воинам доселе испытать на себе не доводилось.
Хасанбек, насилу оправившись от смятения, выхватил меч и выкрикнул:
— Ну вот и пришёл решающий миг, мои багатуры! Сейчас всё решится. Или же мы развеем по полю это отродье, или уже никогда не сможем называть себя витязями. Их сила — в нашем страхе. Не допускайте даже мысли, что мы слабее. Только неудержимая ярость! Только ненависть, вся без остатка — поможет нам одолеть этих… Помните только одно — это они оторвали нас навсегда от наших жен и детей! Это они делают из нас игрушки для своих забав! Вперёд, мои кречеты! Мы ли не видали демонов Облачных Врат?! Хур-раг-гх-х-х!
«Хур-раг-гх-х-х!!!»— взорвалась степь сгустком ярости.
И рванул в сторону ненавистной «подковы» бронированный клин. И почти мгновенно окунулся в волну ненависти и ужаса. Волну покуда ещё терпимую, не пересиливающую собственные ярость и неистовство, всё на своём пути сжигающие.
…Мы всё-таки опоздали!
Всего минут на пятнадцать, но ОПОЗДАЛИ… Большая часть Чёрного тумена уже была рассеяна по полю битвы. Там и сям валялись содрогавшиеся в конвульсиях или же почти затихшие лошади. Стонали лежавшие воины. Некоторые до сих пор страшно кричали и катались по земле, пытаясь прийти в себя и избавиться от жутких, намертво вцепившихся видений.
