Она не скрывала острого любопытства, и Педро изо всех сил старался казаться беспечным.
– Я был знаком с сеньоритой несколько месяцев назад. Но я не представлял себе…
– Не представляли? Не думаю, чтобы… Жизнь с этими индейцами кого угодно закалит. О, если бы сюда пожаловал монсеньор! Конечно, я никого не собираюсь осуждать, но…
Он все превосходно понял, к чему его соседка и стремилась. Но несмотря на весь излитый ею яд, он не мог отвести от Марисы глаз.
Мариса!.. Она флиртовала с простоватым капитаном Игерой, то и дело переглядываясь с губернатором, когда его изможденная старуха жена смотрела в другую строну. Вот сучка! Подстилка для любого, стоит только изъявить желание! Два-три раза она бросала на полковника взгляд своих золотистых глаз и тут же отворачивалась.
Это было преднамеренной игрой. Он обнаружил, что с ним играют, после того как со стола убрали последнее блюдо бесконечной трапезы и все встали.
Было ясно, что она до сих пор не научилась поступать согласно обычаям.
– Мне тоже удалиться вместе с дамами? Ведь это Педро, с которым я не виделась уже не один месяц, с тех самых пор, как его кузина, моя мачеха, украла у меня отцовскую плантацию в Луизиане. Конечно, я никого не собираюсь осуждать! В конце концов, Педро мог ничего не знать. Вы знали, Педро? Как поживает донья Инес?
Ее высокий отчетливый голос заставил всех насторожиться, хотя никто и не подал виду, что слышал ее слова. Педро сохранил невозмутимое выражение лица, хотя был готов свернуть ей шею.
– Поверьте, я не знал! – Его голос звучал против воли раздраженно. – А Инес мертва…
Он пристально смотрел на нее. Ее взгляд остался хищным взглядом дикой желтоглазой кошки, готовой к прыжку.
– Как печально! Расскажите мне все.
Как она изменилась! Она не отводила глаз и ни единым движением стройного тела не выдавала своего напряжения. Педро тоже не шевелился, чтобы не уронить свою честь, хотя ему было явно не по себе.
К Марисе поспешил губернатор собственной персоной, стиснувший ей руку как добрый папаша, чем, разумеется, никого не ввел в заблуждение.
– Дорогая, не будьте так жестоки к достойному полковнику, недавно с риском для жизни спасшему наши границы от американской угрозы! Уверен, это всего лишь простое недоразумение, не так ли, полковник Ортега? Если желаете поговорить наедине, можете воспользоваться моим кабинетом. Но учтите, – игривость его тона не скрыла тревоги, – не вздумайте засиживаться! Я не могу допустить досужих домыслов! Нас ждут танцы и веселье, и я хочу, чтобы вы оба поскорее к нам присоединились. – Он сурово взглянул на Педро, ответившего ему почтительным поклоном.
Мариса, неплохо знакомая с губернаторским домом, в нетерпении повела Педро в кабинет. Как только он затворил дверь, она обернулась.
– Итак? Что вы скажете в свое оправдание, сеньор?
Она быстро подошла к камину, чтобы согреться. Он не мог понять, почему она обращается к нему так громко, – от злости, волнения, неуверенности?
– Вам есть что сказать? Говорят, вы теперь наследник. Вряд ли вы меня боитесь. Хочу услышать, как вы скажете, что ничего не знали о планах своей дражайшей кузины. По вашим словам, ее больше нет в живых? Как это произошло? Только не ждите от меня соболезнований – я по ней не горюю! – С дерзкой насмешкой она глядела на него. Огонь у нее за спиной превращал ее золотые волосы в пылающий нимб. – К вашему сведению, прежде чем продать меня в рабство, она обмолвилась, что мне следовало согласиться на брак с вами. Вы и этого не знали?
– Нет, клянусь! Вы сводили меня с ума своими насмешками, но этого я не знал!
Он шагнул было к ней, но остановился на полпути, заметив, как она напряглась.
– Мариса, – веско произнес он, – на «Конграсиа» произошло восстание рабов. Возможно, вы знаете об этом. Семеро сбежали, кое-кто погиб. Но они подожгли дом. Инес погибла спустя неделю: ее сбросила лошадь, и кузина сломала себе шею. Рабы объясняют это проклятием, которое наслала на нее старая колдунья, сгоревшая при пожаре. Там все сгорело, понимаете? Включая бумаги.
– В Луизиане я по-прежнему считалась бы рабыней, gens de couleur.[34]Ну, что скажете, Педро? Не счастливчик ли вы, что не женились на мне?
– Я бы женился на вас, невзирая ни на что, если бы не этот мерзавец-американо, который…
– Он же ваш друг! Или вы забыли Испанию?
– Но я не забыл также и Францию! А потом был Нэтчез, где вы повели себя как глупая потаскушка. Но я поклялся, что отыграюсь, помните? Por Dios, месть может быть сладка!
Она отошла от камина и приблизилась к нему. Он уже вдыхал запах ее духов.
– Герой! Вы его убили? Какая доблесть!
– Можно подумать, – хрипло проговорил Педро, слушая ее прерывистое дыхание, – что вы по-прежнему неравнодушны к этому шпиону, преступнику-американо, измывавшемуся над вами, а потом продавшему индейцам! А ведь у него была богатая невеста, которая будет носить траур, пока ей это не наскучит. Вы тоже его оплакиваете?
Она ускользнула от него как тень, спасаясь от предательского зарева камина.
– Вы воображаете, будто я способна оплакивать мужчин? Считаете, что мне есть дело до ваших мыслей? Вы сами только что сказали, что нет ничего слаще мести. Око за око!
Боже, как она изменилась! И неудивительно: после их последней встречи она столько всего испытала, что не могла не превратиться в… Он не удержался и произнес вслух:
– Puta![35]
Ее смех был похож на звон бьющегося стекла.
– Вам это неприятно, Педро? Или это вас соблазняет? Вы бы в любом случае на мне женились?
– Теперь не женился бы. Но обладать вами не возражал бы. Раз вы соглашаетесь, что месть сладостна, я мог бы вам это устроить в обмен на вашу… признательность.
– Что вы хотите этим сказать?
Он засмеялся, снова обретя самоуверенность.
– Приходите завтра на площадь. Там состоится суд. А потом, если вам удастся улизнуть от губернатора и этого вашего безмозглого капитанишки, я покажу вам, чего вы себя лишили. К тому времени вы поймете, что я не такой дурень, каким вы меня считаете!
Судя по ее позе, по расширенным глазам, по напряжению плеч и рук, мерцающих в отблесках камина как чистое золото, она к чему-то изготовилась. Уж не к бегству ли? Или просто обдумывает его слова? Он прожигал ее взглядом прищуренных глаз. Оба стояли неподвижно, как статуи, вынесенные в укромную комнату.
«Она будет моей! Давно надо было взять ее силой, принудить к покорности…» Он представил ее рабыней на аукционе – полуголой, которой покупатели заглядывают в зубы. Будь проклята кузина, утаившая все от него! Пусть перевернется в гробу! Но ничего, теперь он сделает ее своей, обломает и… Чего она ждет?
