Сани с громким хрустом сдвинулись вниз еще на пару футов.
— Синклер! — воскликнул Майкл.
Единственное, в чем, казалось, остались признаки жизни, были глаза лейтенанта; правда, спустя секунду помутнели и они. Тело Синклера оставалось в вертикальном положении еще какую-то долю секунды, после чего нарты выскользнули из тисков льда и носом вниз полетели на дно синеющей расселины. Раздался ужасный скрежет, за которым последовал звонкий грохот, словно внизу на тысячу звенящих осколков разбилась хрустальная люстра. По изрезанным стенам прокатилось резонирующее эхо, однако пропасть была слишком глубока, и, сколько Майкл ни всматривался, он так и не увидел ни Синклера, ни того, что от него осталось.
Когда отголоски эха стихли, Майкл окликнул Синклера. Несколько раз. Ответом ему был лишь тихий шепот ветра, гуляющего в недрах ледяной трещины.
Он подобрал ноющие занемевшие руки и перекатился на спину. В легких жгло так сильно, что казалось, еще немного, и они взорвутся. Элеонор стояла там же, где он ее оставил, повернувшись спиной к ветру и обхватив тело руками. Голова ее была низко опущена, а лицо скрывалось в глубине капюшона — не было ни одного открытого непогоде участка кожи.
— Он погиб? — спросила девушка.
Из капюшона ее голос был едва слышен.
— Да, — ответил Майкл. — Он погиб.
Капюшон грустно кивнул.
— А мне даже заплакать нельзя. Иначе слезы превратятся в лед.
Майкл поднялся, подошел к ней и обхватил рукой за талию. Элеонор сразу стала такой слабой, что Майкл опасался, как бы она не осела на снег. Может быть, даже намеренно. Когда он осторожно провел ее вдоль кромки расселины, ставшей вечной безымянной могилой, девушка остановилась и что-то тихо произнесла. Майкл не разобрал слов, но не стал переспрашивать — слова предназначались не ему. Не разобрал он и того, что за вещицу девушка прижала к губам, прежде чем бросить в синюю пропасть. Но когда вниз бабочкой полетело нечто, сверкающее перламутром и золотом, он понял, что это было.
По усеянному острыми сераками ледяному полю, над которым безжизненным бледным диском висело полярное солнце, они побрели назад.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ
29 декабря, 2.45
Когда в салоне загорелись лампы освещения и пилот попросил приготовиться к посадке, Майкл допил скотч и выглянул в иллюминатор.
Даже в столь поздний час Майами сиял длинными яркими полосами света, которые обрывались только у черного побережья океана.
Подошла стюардесса и забрала у него пластиковый стаканчик и опустошенную бутылку. Парень, сидящий у прохода, поднял спинку кресла и спрятал ноутбук, который продержал на коленях несколько часов. Майклу он отрекомендовался как «ресурсный специалист» (одному Богу известно, что это значит) и сказал, что работает на одну американскую компанию, прокладывающую в Чили телекоммуникационную сеть.
Майкл несколько дней не смыкал глаз и думал только об Элеонор в багажном отсеке самолета.
— Как летим? — спросил парень у прохода. — Только на четыре часа опаздываем?
Майкл кивнул. Каждый дополнительный час задержки был для него сущей пыткой.
Что ж, по крайней мере таможенный досмотр посреди ночи проходил быстрее обычного. Правда, только до тех пор, пока Майкл не сообщил, что перевозит усопшего, и не поинтересовался, куда обратиться, чтобы задекларировать багаж.
— Сожалею о вашей утрате, сэр, — посочувствовал ему таможенный контролер. — Когда выйдете, сверните налево и обратитесь в отдел международных грузоперевозок. Они вам помогут.
В отделе грузовых перевозок паренек в синей униформе, совсем еще юнец, которому бы спать сладким сном, а не работать, медленно пролистал формуляры ННФ, предоставленные Мерфи, и заполненные Шарлоттой медицинские документы. Майкл изо всех сил пытался скрыть нетерпение. Необходимо было сохранять невозмутимость и постараться ничем не привлечь внимание таможенника. Юноша подозвал старшего сотрудника; ламинированный бейджик, висящий на толстой шее мужчины, гласил, что его зовут Курт Кертис. Лично перепроверив бумаги и заглянув в загранпаспорт и удостоверение личности, тот сказал:
— Сожалею о вашей утрате, сэр.
Интересно, сколько еще раз придется услышать эту фразу, думал Майкл.
Кертис поднял телефонную трубку, нажал кнопку быстрого вызова, после чего, стоя к Майклу спиной, буркнул в телефон несколько слов. Затем раза три промычал «ага» и, снова обернувшись к Майклу, сообщил:
— Следуйте за мной, сэр. Я провожу вас к пункту перевалки грузов. — Указав на объемистый баул Майкла, он добавил: — И сумку не забудьте.
Выйдя наружу, Майкл почувствовал себя так, словно на него набросили горячее мокрое полотенце, настолько душной была ночь в Майами. Придется привыкать. В снежной и слякотной Такоме Элеонор не выжить. Кертис протиснулся на водительское сиденье автокара, и Майкл, взвалив дорожную сумку на платформу сзади, уселся рядом. Должно быть, час или два назад прошел дождь — летное поле было мокрым, и то там, то сям встречались лужи глубиной с дюйм. Выворачивающий на рулежке самолет обдал их ураганом раскаленного, еще более удушливого воздуха. Рев двигателей был оглушающим, однако Кертис и бровью не повел. Они миновали ряд терминалов и въехали в огромный открытый ангар, где был припаркован фургон с надписью «Управление судебно-медицинской экспертизы округа Майами-Дейд». У машины, прислонившись к дверце, стояла и курила сигарету хрупкая женщина в черных брюках и белой блузе. Майкл соскочил с автокара и снял сумку, после чего Кертис ударил по газам и быстро скрылся.
— Майкл Уайлд? — спросила женщина, бросив сигарету на бетонное покрытие. — Я — Мария Рамирес. Жена Эрика Данцига.
Майкл пожал женщине руку и сказал, что сожалеет о ее утрате.
Она пристально посмотрела на него черными глазами и спросила:
— Трудный перелет был?
Майкл и до этого подозревал, что выглядит отвратительно, но теперь получил подтверждение.
— Не то слово.
Он не смог удержаться и стал озираться по сторонам. Где же мешок для трупов? Его доставили или он все еще на борту?
— Если вы ищете мешок, то он в фургоне.
— Серьезно?
У Майкла чуть сердце из груди не выпрыгнуло от радости, и его реакция не ускользнула от внимания Марии.
— Итак, — произнесла она, затаптывая ногой все еще тлеющий на бетоне окурок. — Прежде чем мы вызовем полицию, ФБР, службу иммиграции и прочие заинтересованные ведомства, вы ничего не хотите мне сообщить?
Майкл несколько дней готовился к этому моменту, прикидывая, как ей все объяснить, но сейчас, когда момент подступил, все его заготовки вылетели из головы. Хотелось лишь одного — поскорее открыть дверцы фургона и выпустить Элеонор на свободу.
— Во-первых, я не знаю, кто находится в мешке, — проговорила Мария. — Я его не открывала, но заранее могу сказать, что там не Эрик. Он выше на целый фут и на сотню фунтов тяжелее, чем этот человек.
