Книга Дракон - Клайв Касслер

Конец должен был быть быстрым и драматическим, но первая ракета не взорвалась сразу после удара о бок самолета. Она пробила обшивку в промежутке между шпангоутами в верхней части фюзеляжа, пролетела через грузовой отсек и взорвалась, когда прошивала нервюры корпуса на противоположной стороне отсека. Основная сила взрыва была направлена в ночной воздух снаружи, что спасло самолет от немедленной гибели. Взорвись ракета на долю секунды раньше, его бы разорвало на части.

Еще не успев оправиться от шока, Джиордино подумал: теперь самолет должен рухнуть вниз, он не сможет лететь дальше. Однако он ошибся в каждом из этих предсказаний. Огромная машина «Гэлакси» вовсе не собиралась умирать. Чудесным образом ничего не загорелось, и только одна из систем управления аэродинамическими отклоняющимися плоскостями была повреждена. Несмотря на свои зияющие раны, машина уверенно держалась в воздухе.

Пилоту пришлось послать подбитый самолет в пикирование, прежде чем снова выровнять машину менее чем в тридцати метрах над морем и лечь на курс в южном направлении, прочь от острова Сосеки. Двигатели работали нормально, и кроме вибрации и возросшего сопротивления из-за пробоин в фюзеляже, главной заботой пилота была потеря управления рулем высоты.

Сэндекер прошел в заднюю часть самолета вместе с бортинженером, чтобы оценить размеры повреждений. Они увидели Джиордино, осторожно ползущего на четвереньках по грузовому отсеку. Цепляясь за шпангоуты, как утопающий за соломинку, он с явным отвращением завороженно смотрел через зияющую дыру на море, проносящееся мимо и сверкавшее, как ртуть.

— Будь я проклят, если я собираюсь прыгать! — прокричал он, стараясь перекрыть свист ветра, насквозь продувающего самолет.

— Я тоже вовсе и не думаю этого делать! — крикнул в ответ Сэндекер.

Бортинженер со страхом и изумлением смотрел на повреждения.

— Что здесь, черт возьми, произошло?

— В нас попали две ракеты «земля-воздух»! — прокричал ему Джиордино.

Джиордино замахал руками Сэндекеру, показывая на нос самолета и предлагая уйти подальше от ураганного ветра. Они пробрались в кабину пилотов, пока бортинженер начал обследовать повреждения в развороченном днище. Они нашли пилотов спокойно борющимися с механизмами управления машиной и вполголоса совещающимися между собой, словно они выполняли пример из учебника, как надо действовать в случае аварии, отрабатывая его на учебном тренажере.

Джиордино устало опустился на пол, благодаря судьбу, что остался в живых.

— Поверить не могу, что эта большая пташка все еще летит, — радостно пробормотал он. — Напомните мне, чтобы я не забыл расцеловать ее конструкторов.

Сэндекер склонился над приборным щитом между креслами пилотов и быстро окинул взглядом приборы, чтобы оценить повреждения. Затем он спросил:

— Какие у нас шансы?

— У нас еще сохранились электрические приводы и часть гидравлических, управляемость достаточна для маневрирования, — ответил первый пилот, майор Маркус Тернер, крупный краснолицый техасец, обычно веселый и любящий пошутить, но теперь напряженный и мрачный. — Но взрыв, должно быть, перерезал топливные магистрали от главного бака. Показания уровня топлива сильно упали всего за две минуты.

— Вы можете оставаться барражировать над точкой за пределами радиуса действия ракет?

— Нет.

— Я могу приказать это от имени президента, — резким тоном сказал Сэндекер.

Тернеру это не понравилось, и он не собирался уступать.

— Не сочтите это проявлением неуважения, адмирал, но этот самолет, похоже, в любую секунду может разломиться на части. Если у вас есть склонность к самоубийству, то это ваша проблема. Мой же долг — спасти свой экипаж и свой самолет. Как профессиональный военный моряк вы понимаете, о чем я говорю.

— Я вполне понимаю ваши чувства, но мой приказ остается в силе.

— Если машина не развалится и мы будем очень экономно расходовать горючее, мы сможем совершить посадку на аэродроме Наха на Окинаве, — продолжал невозмутимо Тернер. — Это ближайшая длинная посадочная полоса вне самой Японии.

— Окинава исключается, — кратко объявил Сэндекер. — Мы выйдем из зоны действия зенитных систем острова и будем держаться в радиусе возможности связи с моим человеком на дне. Эта операция слишком важна для нашей национальной безопасности, чтобы ее можно было прервать. Постарайтесь удержать нас в воздухе так долго, как только сумеете. В крайнем случае сажайте машину в море.

Лицо Тернера покраснело, с него начал катиться пот, но ему удалось натянуто улыбнуться:

— Хорошо, адмирал, но советую приготовиться к дальнему заплыву до ближайшего берега.

Но тут, словно судьба хотела добавить к удару еще и оскорбление, Сэндекер почувствовал на своем плече чью-то ладонь. Он быстро обернулся. Это был радист. Он посмотрел на Сэндекера и безнадежным жестом покачал головой, что означало дурные новости.

— Сожалею, адмирал, но радио не работает. Мы не можем ни передавать, ни принимать.

— Это решает дело. Мы не сможем сделать ни черта, летая здесь с неисправной рацией.

Сэндекер смотрел на Джиордино, и в каждой глубокой морщине на лице адмирала читались досада и душевная боль.

— Дирк не узнает, в чем дело. Он подумает, что его бросили.

Джиордино оцепенело уставился через ветровое стекло в какую-то точку между черным морем и черным небом. Он чувствовал боль в сердце. Уже во второй раз за последние несколько недель у него возникло ощущение, что он подвел своего лучшего друга. Наконец он обернулся к адмиралу, и, как ни странно, тот улыбался.

— Дирку мы сейчас не нужны. Если кто-либо вообще способен взорвать эту чертову бомбу и вывести «Большого Бена» на берег, то это сделает он.

— Я тоже ставлю на него, — сказал Сэндекер с полной убежденностью.

— Окинава? — спросил Тернер, крепко сжимая в руках штурвал.

Очень медленно, долго, трудно, словно он бился с дьяволом за свою душу, Сэндекер обернулся к Тернеру и кивнул.

— Окинава.

Гигантский самолет развернулся на новый курс и улетел в темноту. Через несколько минут шум его двигателей стих вдали, и море осталось лежать безмолвным и пустым, если не считать одного человека на дне.