слегка портил высокий, похожий на скелет силуэт голографического сканера в дальнем конце. Пара диванов стояла под поднятыми и растопыренными конечностями из углеродного волокна, словно маленькие толстые куколки-близнецы, на которых готов был наброситься и сожрать какой-то паукообразный хищник. Пара техников уже возилась со сканером, заставляя ту или иную конечность сгибаться выше или, наоборот, наклоняться ниже. Похоже, именно отсюда Малхолланд выступал в то утро, когда я угодил в тюрьму.
– Коротко и по существу, – говорила Мадекве, – я не думаю, что на данном этапе нужно что-то цветистое. Вы с большой печалью уходите в отставку, осознав, насколько глубоко проникла гниль коррупции в ткань общества за время вашего правления. Глубоко сожалеете, что не смогли сделать ничего больше, чтобы это остановить. Время пришло, парадигма меняется, придут другие мужчины и женщины, которые посвятили себя не только получению прибыли, и так далее и тому подобное. А сейчас я в полной мере задействую Двадцать Седьмую статью.
Малхолланд раздраженно повернулся к ней.
– Да, спасибо, мисс Мадекве. Я уже какое-то время зарабатываю этим на жизнь. Полагаю, я смогу…
– Очищающее пламя!
Все повернулись в мою сторону.
– Что? – рявкнул Малхолланд.
Я неторопливо подошел к нему, разыгрывая аминостероидную лихорадку, которую больше не чувствовал – шаги медленные и неловкие, скованные руки опущены перед собой, – смотрите все: я безвредный и химически кастрированный.
– Я сказал: «Очищающее пламя». – Открыто насмехаясь над Малхолландом, я для пущего эффекта невнятно произносил слова. – Так они это назвали во время переворота Окомби. Давай, используй эту фразу, почему бы нет? Хорошая фраза, готовящая всех к тому, что эти кровожадные клоуны начнут расстреливать ваших граждан на улицах.
Малхолланд обернулся на Чармса, Мадекве и остальных. Попытался изобразить отстраненное изумление, но провалился по всем фронтам. Мои внутренние системы распознали его бурлящий гнев так же ясно, как вспышку входящего в атмосферу челнока в небе Нагорья.
– А у тебя талант заводить друзей в краткие сроки, не так ли, сынок?
– Я особо… – Я снова симулировал легкий крен в одну сторону и вовремя остановился. – …не замечал. Но слушай, кому вообще нужны такие друзья, как ты?
– Не обращайте на него внимания, – спокойно посоветовала Мадекве, – нам предстоит работа.
– Да, губернатор. Именно. Делайте, что вам говорят, прячьтесь за этой флотской сучкой и ее выводком. Это так вам подходит, определенно соответствует профилю. Поганого труса.
Малхолланд вздрогнул. Он покраснел, щеки покрылись пятнами, верхняя губа приподнялась, обнажив зубы. Он дернулся в мою сторону. Чакана шагнула к нему.
– Сэр, – она предостерегающе положила руку губернатору на плечо и подтолкнула назад.
Я снова изобразил похожую на лезвие усмешку.
– Вот и все, Бойд. Пусть с этим разбираются миньоны. Пара дней, и ты погрузишься в лед, проделаешь всю дорогу домой, к пенсии на берегу Индийского океана, в то время как твои верные подданные останутся здесь и будут разорваны на куски флотской артиллерией, продажный ты мудак.
Малхолланд взревел и бросился на меня. Чакана позволила оттолкнуть ее в сторону.
Лучше и быть не может.
Расцепляющие гранулы имеют долгую и позорную историю в правоохранительных органах Долины – на самом деле они не расплавляют полимер наручников, а размягчают его настолько, чтобы он легко ломался. Это побочный продукт технологии и не самый эффективный способ освобождения. Официального использования он не получил. Но на протяжении долгих лет многие заключенные из Долины, которых никто особо не хотел сажать по обвинению или привлекать к суду, внезапно оказывались благословлены бракованными, как казалось на первый взгляд, наручниками. Затем, либо спровоцированные тщательно продуманными насмешками со стороны офицеров, либо же по собственному не вполне блестящему наитию, они торжествующе вырывались на свободу, оставляя своим тюремщикам всего одну опцию, которой те со столь же торжествующим видом пользовались.
Оставалось лишь надеяться, что Чакана не обманула меня дважды и «убийство при сопротивлении аресту», по крайней мере на этот раз, не входило в ее планы.
Я разорвал оковы и встретил губернатора на полпути.
Левый кулак сжат, морфосплав обретает форму…
Глава пятьдесят вторая
У меня почти получилось.
Четырнадцать лет я слушал, как эта напрасная трата биомолекул изливает своекорыстную чушь о Высоких Рубежах и их радостях, одновременно жиреет на доходах от разрушения социальной структуры и выдаивает ее остатки, пока те не начинают визжать. Четырнадцать лет я наблюдал, как никто ничего с этим не делал, потому что близкие друзья и привилегированные классы могли слишком много потерять из-за его смещения.
Четырнадцать лет я наблюдал, как местные за обе щеки жрут настоящее наказание, словно молоко Пачамамы.
Четырнадцать, сука, лет.
Я перенес все это через разделяющую нас пропасть, вскинул нож из морфосплава по широкой дуге, которая должна была выпотрошить Малхолланда от живота до ребер, затем планировал перерезать ему горло и вонзить лезвие в глаз, пока он спотыкался бы и ловил остатки собственных кишок. Катастрофические повреждения – никогда ничего не оставляйте реанимационной бригаде, на случай если их вдруг вызовут вовремя. Я не хотел, чтобы какой-нибудь суперкомпетентный медик нашел способ вернуть этого ублюдка с того света. Пусть отправится туда, а уж Инти и Супай вдоволь наиграются в перетягивание каната с его перепачканной дерьмом душой, пока Пачамама не объявит конец всех времен.
Я следил за Чармсом, он был слишком далеко, чтобы мне помешать, а остальная часть его отряда спокойно следила за спецназовцами Чаканы. Я вообще не фигурировал в их оценке риска.
Время вокруг меня превратилось в ледяной кристалл, засияло холодом от ускоренной боевой химии в венах. Сдержанные светящиеся фасады и ускорение движения, нарезанные моменты, запечатленные и замороженные для последующего просмотра.
Лицо Малхолланда, исказившееся от внезапного шока, когда он понял, куда он рванул.
Чей-то крик, возможно, это был Чармс.
Тусклый, смазанный маслом свет, отражающийся от кромки лезвия…
Мэдисон Мадекве врезалась в меня сбоку со скоростью приближающегося «ВэллиВака». Она перехватила мою левую руку прежде, чем лезвие смогло добраться до Малхолланда, сильно ударила меня по ноге сзади и пониже колена и повалила вниз. На твердом полу это, вероятно, вызвало бы невыносимую боль, которая пронзила бы коленную чашечку, но ковер из травянистого суглинка поглотил удар. Я взмахнул рукой, ударил ее сбоку в живот, услышал, как она застонала и пошатнулась. Мы сплелись в борцовском клубке, катаясь по земле и пытаясь получше ухватиться за противника.
Крики в комнате – я смутно осознавал, что мы с Мадекве были не единственными борцами. Посреди хаоса я услышал быстрый резкий вой взламываемых кодов оружия – солдаты Чармса быстро лишили спецназовцев ДПБ монополии на владение оружием.
