Кучер! Труби привал!
Кержак-возничий вдруг засвистел на всю степную прибайкальскую полосу страшным посвистом. Обоз немедля стал замедлять движение…
Встали.
— Сенька, — попросил Вещун, — добеги до повозки с Егером. Пусть сюда прибивается… со всей повозкой…
Князь пристально посмотрел на старца, но промолчал. Колонелло забеспокоился.
— На следующем привале, утром, — начал старик без предисловий, — вас встренет отряд воинской команды, присланный сюда лично Императрицей… Они возьмутся сопровождать обоз до самого Иркутска, а мои люди… они уйдут влево, по Забайкалью… Так надобно, княже.
— Понимаю, — ответил князь. — В руке его была зажата латунная, оловом облитая солдатская кружка с водкой. Артем Владимирыч смотрел на водку. Колонелло смотрел в щель меж пластов кошмы, что образовалась, когда туда вылез Сенька.
— Меж тобой и этим господином — Колонелло — я не судия, — продолжил тихим голосом Вещун. — Но если есть меж вами разногласия, то я готов именем Божиим да по обычаям православным, по наказам древним — их разрешить.
— Тут у нас, — князь кашлянул, — образовался спор: есть ли право у Колонелло на часть сокровищ? Ибо выдай я ему его спорную часть — как же буду я чувствовать себя перед очами моей Императрицы? Ибо ее повелением только она и станет распорядителем нами найденного…
— Я претендую, — быстро сказал Колонелло, — на часть того клада, что был найден лично мною у озера Алтынколь. Сие было сделано по моему знанию тайны…
— Велика ли та часть золота? — спросил Вещун.
— А сколько не жаль будет вашей милости! — зло отозвался Колонелло.
Рядом с Соймоновским возком завизжали полозья крытой повозки Егера. Егер просунулся в щель меж кошмами.
— Звал, барин? — спросил Егер, сияя красной рожей.
— Я звал тебя, — ответил Вещун.
Рожа Егера побледнела.
— Подай мне суму с бумагами князя, — велел Вещун, — да подай тот кожаный мешок… Ну, ты знаешь…
Егер, шепотком матерясь, вернулся к своему возку. Через короткое время просунулся снова — с просимым.
— Иди, отдохни теперь с Сенькой, — распорядился князь, — нас пока не тревожь…
Шаги Егера заскрипели, потом повозка его продвинулась вперед и стала в снежной целине.
— Вот этот кожаный мешок с драгоценностями кургана Нигирек, пропавший было в замятие боя с кощиями, и тобою, Колонелло, или Герберговым спрятанный в тайник вагенбурга, был найден моими солдатами, когда у холодного озера в пещере мы ломали тот вагенбург, — пояснил Вещуну князь.
— Я помню сию неказистую историю с убийством под этот случай покражи двух русских солдат, — сказал Вещун.
Колонелло внезапно поднес ко рту кружку водки и выпил ее залпом. Занюхал выпитое русским способом — об рукав тулупа.
— Все имеет цену в этом мире, — сказал Колонелло, переведя водкой взбодренный дух. — Но вы — у себя в стране. Грабьте меня.
— Солдаты Веня Коновал да Сидор Бесштанный, — холодно изрек Артем Владимирыч, — все равно должны были быть казнены. За нарушение правил похода. Ты, Колонелло, лишь продлил им жизнь, да потом сам исполнил палаческую обязанность.
— Таким образом, — вступил в жесткую беседу Вещун, — зло воровской покражи драгоценностей с тебя, иноземец, снято… Дабы долго не морозить лошадей, закончим наш спор сейчас… Тебе, Колонелло, на свою родину вернуться никак нельзя…
Колонелло кивнул.
— А у нас остаться — тоже жить придется с опаской…
— Это — не жизнь, — ввернул хрипло Колонелло.
— Не жизнь. Посему предлагаю честный расчет. — Вещун остро глянул в чумные глаза иноземца. — Мешок с драгоценностями кургана Нигирек никак не может принадлежать Императрице российской. Мое слово таково: это наследство рода князя Трубецкого да рода князя Гарусова. Ибо их пращур лежит в том кургане и его золото лежало с ним… Понял? Посему — мешок сей с добром из кургана князь Гарусов передает тебе, как дар за находку Божьего золота на озере Алтынколь. Тем паче, ты сам признал, что тайну сего клада тебе открыл русский купец. Не твоя заслуга в его обнаружении.
— Я же мог прийти за тем золотом тайно… или — с армией, — попробовал возмутиться Колонелло.
— Колыван Корней Иваныч, — встрял тут Артем Владимирыч, — пред смертию поведал мне, что ты, Колонелло, изволил взять его в свои соглядатаи… Это — ладно… Другое, главное, что он мне поведал, так это — что он там, внутри, нечаянно нарушил механизм открытия клада. Хотя я ему не верю… В том смысле, что — нечаянно он нарушил… Он, подлец, пытался сотворить так, чтобы окромя его никто туда попасть не мог… Теперь да — никто и не попадет…
— Но ты же, князь, туда попасть попытаешься? — со смешком спросил Колонелло.
— Может, и попытаюсь… — смутно ответил князь.
Со стороны обозных начался посвист — лошади на морозе застоялись. Пора было двигать.
— Подай мне, княже, Белый лист, — попросил Вещун.
Артем Владймирыч достал из своего кошля последний Белый лист, подписанный губернатором Соймоновым. Лист был уже заполнен. Поверху его крупными буквами было написано: «Паспорт».
— Вот тебе, Колонелло, право на жизнь, — без улыбки сказал Артем Владимирыч, — паспорт, выданный на русское имя, на лицо купеческого сословия. Денег в редких изделиях я тебе дал достаточно, паспорт ты имеешь…
Возы обоза, послышалось, тронулись.
— Сейчас прошу вас, молодшие — пожать руки друг другу и выпить, ежели желаете, — совершенно серьезно сказал Вещун.
Артем Владимирыч наполнил водкой кружки. Помедлив, Колонелло стукнул своей кружкой о кружку князя.
Выпили.
Вещун отодвинул кошму, крикнул возчику из кержаков:
— Иван! Иди проводи купца Степана Вагенбургова в повозку вашего старшого — Федота Ильина. Со следующей стоянки он с нами поедет! С князем ему — не по пути!
Растерянный Колонелло, подхватив тяжеленный кожаный кошель, сунул паспорт за пазуху и выкарабкался из возка. Лошадь уже потащила возок, даже без кучера — так привыкла к обозному ходу.
— Чего ждешь, купчина? — спросил Иван, здоровенный кучер Соймоновского возка. — Двигаем пёхом на кержачьи подводы…
Колонелло вдруг оттолкнул руку кучера Ивана, догнал возок и просунул в щель малый тубус с редкой и древней картой.
В ответ из возка вылетел и воткнулся торчком в снег длинный стилет невиданной работы. За ним вылетел круглый шар — компас невиданной и точной работы. Колонелло подхватил стилет, сунул его за пройму тулупа, компас же бережно прижал ко груди и побежал к дальним — кержачьим — возкам…
Обоз князя Гарусова в полторы сотни телег остался в ночь при пяти десятках его солдат.
***
Ранешним утром у самой западной оконечности Байкала князя разбудил громкий, привыкший командовать голос:
—
