он не употребляет, а бокал вина, что они выпивали вместе, предаваясь любовным утехам лишь вызывал прилив бодрости в постели, но не опьянение. Только сейчас Надежда в полной мере осознала, как сильно она оскорбила своего мужчину, что он, может быть, впервые в жизни, напился допьяна.
С трудом сняв с Ивана пальто, пиджак и ботинки, она укрыла его ватным одеялом, поскольку в доме стало прохладно, а печи ещё не начинали топить из-за тёплой погоды, что держалась до нынешнего дня. Оставалось ждать, пока Иван проснётся и протрезвеет, и Надя занялась подготовкой к урокам, что предстояло дать ученицам завтра. Она всегда составляла для себя небольшой план каждого урока и потом, придерживаясь плана, с помощью учебников проводила каждый урок так хорошо, что старые учительницы, послушав её несколько раз, хвалили за прилежание и добросовестность.
В приходской школе было пять учительниц, из которых три пожилые учительницы отработали по двадцать и более лет в дальних сёлах, не смогли там выйти замуж за достойного человека и теперь одинокими дорабатывали до пенсии в уездном городе. Такая же судьба ждала и Надежду, если бы не Иван, о чём она часто думала, глядя на унылую жизнь пожилых учительниц.
Лишь к вечеру Иван очнулся, с трудом соображая, где он и что случилось. Голову нестерпимо ломило, во рту пересохло, он прошёл на кухню, нашёл жбан с квасом, жадно попил прямо из жбана и, вернувшись, снова плюхнулся на диван. За окном смеркалось. События прошлого дня всплыли в памяти несвязными отрывками, и он громко застонал от головной боли и от совершённых им глупостей. На эти звуки в дверь заглянула Надя: вид у неё был жалкий и испуганный. Встретив сумрачный взгляд Ивана, она тихо прикрыла дверь.
– И что я взбеленился на неё? – испытывая раскаяние, подумал Иван. – Девчонке едва минуло девятнадцать лет, ну наделала глупостей и пока помнит о них, – пройдёт время, забудет, – убеждал он себя. – Бывают же и у нас хорошие минуты не только в постели. Я на восемь лет старше Нади и третирую её прошлым, вместо помощи освободиться от него. Да, это ранит меня в душе, но ране надо дать время затянуться, а я продолжаю бередить её.
Стемнело. Ивана знобило с похмелья, да и лежать на диване в одежде было неудобно. Он потихоньку разделся, осторожно прошёл в спальню и юркнул к Наде под одеяло, сотрясаясь мелкой дрожью от похмельного озноба. Надя не спала, и сразу, дождавшись его прикосновения, крепко обняла, прижавшись горячим телом, и согрела тело и душу своего мужчины. Иван расслабился, обнял девушку, головная боль стихла, и он спокойно уснул до самого утра.
Проснувшись рано утром, он почувствовал ломоту во всём теле – видно продуло его вчера на берегу реки, да и вчерашняя выпивка давала о себе знать.
Светало. В полумраке комнаты Иван с трудом разглядел очертания Надиного лица. Она спала, как ребёнок, прижавшись к нему всем телом, полуоткрыв рот, из уголка которого вытекла капелька слюны. Иван с нежностью посмотрел на спящую девушку, мысленно кляня себя за необузданную ревность к её прошлому.
– Было и прошло – быльём поросло, – уговаривал он себя. Важно не то, что было, а то что есть, и нет сомнений, что Надя, пусть по-своему, не так, как ему хотелось, но любит его, и не раз уже доказывала свою любовь. Приехала же она сюда, живёт с ним невенчанной, а он ещё смеет предъявлять ей свои претензии.
Он осторожно попробовал высвободиться, но Надя моментально проснулась и прижалась губами к его щеке. – Прости меня, милый, что я невольно причинила тебе боль, – тихо прошептала девушка. – Это не я, это моё прошлое обижает тебя и мне самой не даёт покоя, но клянусь, я исправлюсь. Ты так напугал меня, когда ушёл и вернулся пьяным. Это так страшно – видеть твои страдания из-за меня, что я больше такого не допущу. Ты простишь меня, правда? – чуть слышно сказала Надя и замерла в ожидании ответа.
Иван поцеловал её в лоб, потом, опомнившись, что в лоб обычно целуют покойников, поцеловал Надю в губы несколько раз и тоже тихо ответил: – Я давно простил тебя, тем более вины твоей нет. Это я сам выдумал, и я сам виноват, и прошу у тебя прощения за всё, что случилось, и обещаю, что такого больше не повторится. А сейчас нам пора вставать, чтобы не опоздать на уроки. Что подумают наши ученики, если учителя будут опаздывать?
– Хорошо, если никто не видел тебя вчера, – ответила повеселевшая Надежда. – Вот тогда-то можно было подумать плохое об учителе истории, который сам попал в плохую историю, – подколола девушка, укусила Ивана в плечо и, легко выскочив из постели, накинула халат и вышла из спальни, неслышно ступая войлочными тапочками.
Иван с трудом поднялся следом за ней, одел халат, и как был, вышел на кухню, где уже хлопотала Даша.
– Батюшки, – всплеснула руками Даша, увидев измятое и опухшее лицо хозяина. – Что с вами случилось, Иван Петрович, уж не заболели ли?
– Гулял вчера до реки, наверное, продуло на ветру, всё тело ломит, но надо идти на уроки.
Сейчас я вам чайку с малиновым вареньем приготовлю, – засуетилась Даша, – может и пройдёт лихоманка. А к вечеру, прежде чем ложится спать, вам надо будет в носки тёплые насыпать горчицы и в них спать, а ещё протереть грудь водкой и обвязать полотенцем, чтобы воспаления не было. Нельзя на холодном ветру гулять после тёплой погоды, – укорила работница Ивана и принялась собирать завтрак, не забыв про малиновое варенье, что с другими запасами хранилось в подполе на кухне. Варенья и соленья Даша сама наготовила летом: что со своего огорода, что с здешнего огорода или прикупив на базаре.
На кухню вышла Надя, свежая и розовая после утреннего туалета и устремилась к столу: – Я проголодалась со вчерашнего дня, ты уж накорми меня, Дашенька, получше.
– Я и то гляжу, что господа мои ничегошеньки не съели за воскресенье: всё, что я вам припасла, стоит нетронутое. Аль приключилось что, или не поделили что? – хитро прищурившись, отвечала Даша. – Вон и хозяин ваш, Надежда Николаевна, вчера ходил один гулять на реку и его там продуло.
– Не беспокойтесь, Дашенька, всё хорошо. Просто мы были в гостях допоздна, там хорошо угощали, и вчера совсем не хотелось кушать, – правда, Ванечка? – ответила Надя. Иван кивнул головой и пошёл приводить себя в порядок.
За завтраком Надя была весела и разговорчива: долго грустить и печалиться было не в
