за свою жизнь и за жизнь своего нерожденного ребенка. Мирабелла сквозь закрытую дверь слушала ее стоны и хрипы, перемежающиеся бормотанием повитух. Мэтр Зоннер помалкивал и нельзя было сказать, что там происходит. Пока еще все было хорошо, но что будет через несколько часов или даже минут?
Постепенно, несмотря на поздний – вернее, ранний, час, ведь до рассвета оставалось не так много времени, - слух о происходящем распространился по всему дворцу. В противоположных концах коридора замелькали разбуженные придворные – те, кто ночевал во дворце. Глядя на их перекошенные от любопытства и тревоги лица, Мирабелле хотелось кричать, топать ногами и драться. Она бы повыгоняла всех и каждого. Налетели, стервятники! Ждут не дождутся перемен! Стоит королеве испустить последний вздох, как они тут же кинутся к ее мачехе с изъявлением почтения. То-то она порадуется с утра пораньше…
Нет! Принцесса стиснула кулаки и так сжала зубы, что заныли кости. Она им этого не позволит. Рано думают торжествовать. У королевы есть сестра. Она им всем покажет…
Стон. Низкий, горловой, как будто что-то выдирали из плоти. Все невольно обернулись на двери, кто-то ахнул, кто-то всхлипнул. Стон оборвался, перейдя в хрип, и стало тихо. Так тихо, что Мирабелла услышала чей-то возглас:
- А что, собственно, происходит?
- Вон! – прошипела она, разворачиваясь к кучке любопытных придворных. – Все вон! Налетели…
Снова стон. Какой-то тонкий, робкий, как будто запищал котенок. Это ее сестра так страдает? Мирабелла сжала руки на груди. Сбывалось проклятье рода Беркана. Ни одна женщина из этой семьи не рожает легко и свободно. Каждая мучается, кричит и стонет, теряет кровь и силы, а часто – и жизнь. И, если выживает после первых родов, всеми правдами и неправдами старается избежать последующих.
Ну, уж нет. Она, Мирабелла, замуж не пойдет. А если и случится брак, сделает все, чтобы у нее не было детей. Так страдать и рисковать жизнью… ради кого?
Робкий стон-плач постепенно затих. За дверью что-то происходило, слышались шепотки, шорох шагов, какая-то возня. Кто-то что-то чуть не уронил, кто-то огрызнулся: «Быстрее!» - невнятное перешептывание в ответ. Что там происходит?
Забыв о присутствующих, Мирабелла приблизилась к двери, подняла руку, чтобы постучать, да так и замерла, не в силах сделать последнее движение. Минута все длилась и длилась, и она понимала, что, пока она по эту сторону родильной комнаты, у нее одна жизнь. А стоит ей переступить порог – начнется совсем другая. И изменить уже ничего будет нельзя.
Опять возня. Тяжелые прерывистые вздохи и всхлипы. Шепот. Надрывный всхлип. Возня. Перешептывание: «Да. Можно. Скорее!» - приближающиеся шаги.
Дверь распахнулась. Нос к носу с Мирабеллой оказалась одна из повитух. Обе вздрогнули и отпрянули.
- Ваше высочество? Вы здесь? Как хорошо! Прошу вас, войдите. Королева…
- Королева! Королева! – эхом отозвались фрейлины и ловившие каждый звук придворные. – Что королева? Как…
- Королева вас зовет, - промолвила повитуха, делая приглашающий жест.
Мирабелла переступила порог.
В комнате было душно и жарко от двух жаровен с углями, а также бадьи, в которой в горячей воде отмокали какие-то тряпки. Пахло кровью, мочой и еще чем-то незнакомым, тяжелым. Какими-то лекарствами и… нет, она никогда прежде не сталкивалась с этим.
Доктор Зоннер у стола при свече отмерял в стакан капли какого-то снадобья. Он даже не оглянулся на вошедшую принцессу, как и вторая повитуха, возившаяся с чем-то у другого стола. Первая взяла девушку за руку, повела к постели.
- Ваше величество? Она здесь.
Мирабелла ахнула. В бледной до синевы, мокрой от пота и слез женщине с распухшими, искусанными в кровь губами, растрепанной, с затравленным взглядом замученного животного, лежавшей уже не на родильном кресле, а в постели, куда ее перенесли, она с трудом узнала свою сестру. Августа казалась чужой. С явным усилием она повернула голову, приподняла руку, что-то прошептала.
- Что…- Мирабелла прикусила губу, чтобы не расплакаться, - что случи…
Августа сделала манящий жест. Девушка наклонилась ближе.
- Я… - услышала она хриплый шепот, - умираю…
- Нет!
- Уми… раю…
- Ничего подобного, ваше величество, - вылезла повитуха. – Роды были тяжелыми, но все в порядке. Вы живы… небольшая слабость бывает у всех женщин. Тем более что вы родили до срока. Сейчас вам дадут укрепляющего питья, вы немного поспите, отдохнете и уже завтра утром…
- Завтра…- Августа смотрела на сестру, - не будет… Мира, я… я знаю… Чувствую…там…
- Не надо, - девушка коснулась ее руки, поразившись тому, насколько она холодна, - не говори ничего. Ты…
- Должна… успеть… - Августа стиснула зубы, пережидая, очевидно, приступ боли, - успеть… главное… Ребенок… наследник… он…
Взгляд ее переместился на повитуху. Та попятилась, как будто ее уличили в чем-то недостойном.
- Ребенок… он… жив! – закивала она. – Жив!
- Покажите!
Вторая повитуха наконец обернулась. На руках она держала сверток, из которого торчало что-то красное. Лицо! – осенило Мирабеллу. – Это красное – личико новорожденного ребенка! Малыш морщил личико, собираясь заплакать. Он показался девушке каким-то уродцем, и она с трудом заставила себя смотреть на него.
- Мальчик. Это мальчик, - сказала повитуха. – Живой и здоровый мальчик.
- Мальчик, - повторила Августа, и улыбка тронула ее искусанные распухшие губы. – Сын…
- Сын, - выдохнула Мирабелла, понимая, что только что произошло. У королевы родился сын. Наследник имени и титула. А это значит, что принц Богумир больше не наследник трона. Он всего лишь дядя будущего короля. А его мать, Ханна Данская, теряет ровно половину своего влияния…
Но ведь здесь послы из ее страны. Что будет, если…
- Ты… - она вздрогнула, услышав шепот сестры, - ты должна его… защитить… моего сына… Он – король. Он…
- Нет, - Мирабелла крепче стиснула руку сестры, - не говори так. Ты – его мать. Ты должна…
- Я умираю, - на сей раз слово далось Августе с трудом. – Я не доживу до рассвета. И ты… и только тебе я могу доверить ребенка. Защити его. Воспитай. Сделай королем.
Принцесса попятилась, мотая головой, словно пытаясь отогнать повисшие в воздухе слова.
- Нет! Нет! Я не могу…
- Должна. Позови… позови канцлера и… хранителя печати… Это важно. Это приказ! – собрав силы, Августа приподнялась на локтях. На миг ее глаза блеснули прежним огнем, и Мирабеллу словно
