Спустя пару минут вошли слуги, каждый держал в обеих руках по большому свертку. Фанк появился следом, неся оставшиеся два. Он положил их на пол у ног хозяев.
– Открывайте, господа.
Хоукмун наклонился и откинул материю на одном из свертков. Он заморгал, когда по глазам полоснул яркий свет, и увидел идеально четкое отражение собственного лица. Он удивился, сорвал ткань и с оторопью уставился на предмет перед собой. Все остальные заговорили хором, тоже выражая изумление.
В свертках оказались шлемы, которые закрывали всю голову целиком и держались на плечах. Металл, из которого их изготовили, оказался незнаком всем присутствующим, но отполирован лучше любого зеркала, какое когда-либо доводилось видеть Хоукмуну. Если не считать прорезей для глаз, шлемы были совершенно гладкие, лишенные каких-либо украшений, и каждый, кто смотрел на шлем, видел свое точное отражение. На затылочной части крепился скромно украшенный гребень из такого же металла. Хоукмун понял, как подобная амуниция может пригодиться в бою, ведь врага смутит его собственное отражение, у него возникнет ощущение, что он сражается с самим собой!
Хоукмун громко рассмеялся.
– Да, тот, кто их изобрел, настоящий гений! Лучшие шлемы, какие мне доводилось видеть.
– Примерьте их, – посоветовал Фанк, улыбаясь. – Вы поймете, как идеально они подогнаны. Это ответ Рунного посоха на звериные маски Темной Империи.
– Как же мы узнаем, какой из них чей? – спросил граф Брасс.
– Вы сразу поймете, – заверил Фанк. – Твой тот, что у тебя в руках. У него гребень цвета меди.
Граф Брасс улыбнулся, поднял шлем и водрузил на плечи. Хоукмун посмотрел на него и увидел собственное лицо с тусклым черным камнем в центре лба, которое взирало на него в ответ с веселым изумлением. Хоукмун надел свой шлем. Тот был украшен золотым гребнем. Он снова взглянул на графа Брасса, и сначала ему показалось, что в шлеме графа нет никакого отражения, но потом Хоукмун понял, что отражений бесконечное множество.
Остальные тоже принялись примерять шлемы. У Д’Аверка был голубой гребень, у Оладана – алый. Все смеялись от восторга.
– Чудесный подарок, мастер Фанк, – сказал Хоукмун, снимая шлем. – Великолепный подарок. Но для кого остальные два шлема?
Фанк загадочно улыбнулся.
– А, да-да, они предназначены для тех, кто захочет их надеть.
– Для тебя?
– Не для меня, нет, должен признаться, я отношусь к доспехам с некоторым презрением. Они очень плохо гнутся, и мне трудно в них размахивать боевым топором. – Он ткнул большим пальцем себе за спину, на топор, болтавшийся там на веревке.
– Тогда для кого же оставшиеся два шлема? – повторил граф Брасс, снимая свой.
– Узнаете в свое время, – пообещал Фанк. – И тогда всё станет очевидно. Как поживают люди в замке Брасс?
– Ты имеешь в виду деревню на холме? – уточнил Хоукмун. – Несколько человек погибли при последних ударах гонга, который перенес нас в наше измерение. Несколько домов разрушено, но в общем и целом всё неплохо. Оставшаяся кавалерия Камарга готова к бою.
– Это около пяти сотен человек, – уточнил Д’Аверк. – Наша армия.
– Ясно, – сказал Фанк, покосившись на француза. – Ясно. Что ж, мне пора отправляться по своим делам.
– И что же это за дела, мастер Фанк? – спросил Оладан.
Фанк немного помолчал.
– У нас на Оркнеях, друг мой, не принято спрашивать других об их делах, – с упреком пояснил он.
– Спасибо тебе за дары, – с поклоном произнес Оладан, – и прошу прощения за свое любопытство.
– Извинения приняты, – сказал Фанк.
– Прежде чем ты уйдешь, мастер Фанк, благодарю тебя от имени всех нас за чудесные подарки, – обратился к нему граф Брасс. – Позволь напоследок задать еще один вопрос?
– По моему мнению, вы задаете слишком много вопросов, – заметил Фанк. – С другой стороны, это мы на Оркнеях слишком немногословны. Спрашивай, друг, я постараюсь ответить, если это не личный вопрос.
– Тебе известно, как разбилась машина с кристаллом? – спросил граф Брасс. – Почему она погибла?
– Я полагаю, что этот лорд Тарагорм, мастер Дворца Времени в Лондре, нашел какое-то средство, чтобы уничтожить машину, как только узнал, где именно она находится. В его распоряжении старинные тексты, где можно почерпнуть подобные сведения. Он, несомненно, построил часы, звон которых проходит через измерения, и их силы и громкости хватило, чтобы разбить кристалл. Насколько я понимаю, то было единственное средство, которым располагали враги народа из Сориандума, подарившего вам машину.
– Так это Темная Империя вернула нас обратно, – проговорил Хоукмун. – Но если так, почему они не ждали здесь нашего возвращения?
– Наверное, внутренние проблемы, – предположил Орланд Фанк. – Мы еще узнаем. Прощайте, друзья. У меня предчувствие, что мы встретимся уже очень скоро.
Глава пятая
Пять героев и одна героиня
Когда ворота за Фанком закрылись, Боженталь спустился в зал, и на его благодушном лице читалось непривычное выражение. Он шагал негнущимися ногами, и глаза были устремлены куда-то вдаль.
– Что случилось, Боженталь, – с тревогой спросил граф Брасс, подходя к старинному другу и беря его под руку. – Ты чем-то взволнован. Боженталь покачал головой.
– Не взволнован – я принял решение. Я пришел к нему. Уже много лет я не держу в руках ничего тяжелее пера, не занимаюсь ничем более суровым, чем вопросы философии. Но теперь я выйду против Лондры с оружием в руках. Я поеду с вами, когда вы отправитесь на бой с Темной Империей.
– Но, Боженталь, – начал Хоукмун, – ты ведь не воин. Ты утешаешь нас, поддерживаешь своей добротой и мудростью. Это придает нам сил, и это так же важно, как и поддержка в бою.
– Да, только на этот раз бой будет последним: победа или поражение, – напомнил ему Боженталь. – Если вы не вернетесь, вам не понадобится моя мудрость, а если вернетесь, вам вряд ли пригодятся мои советы, ведь вы будете теми, кто сломал хребет Темной Империи. Поэтому я тоже возьмусь за клинок. Я знаю, что один из подаренных шлемов мой. Вон тот, с черным гребнем.
Хоукмун отступил в сторону, когда Боженталь подошел к шлему и поднял его. Медленно опустил себе на плечи. Шлем подошел идеально. Они видели в отражении то, что видел сейчас сам Боженталь: собственные лица, на которых читались восхищение и грусть.
Д’Аверк первый шагнул к нему с распростертыми объятиями.
– Отлично, Боженталь. Я буду счастлив в кои-то веки скакать в одном строю с человеком утонченного ума!
Хоукмун хмурился.
– Решено. Если ты сам хочешь, Боженталь, мы будем только рады. Интересно, для кого же предназначен оставшийся шлем?
– Для меня.
