что на одного знающего человека, литературного агента из Нью-Йорка, его книга произвела сильное впечатление. Парень был буквально ошарашен. Он спросил, как агент из Нью-Йорка получил его книгу. Тогда я рассказала ему, что книгу Элизабет Хант отдал Конрад.
— Он, наверное, был в полной растерянности?
— Продолжал говорить, что ничего не понимает. Почему Конрад так плохо отозвался о его книге, если роман ему понравился и он даже показал его своему агенту? А потом на парня вдруг нашел ступор. Стокуэлл смотрел на меня с открытым ртом — как будто все понял, но не мог подобрать слова, чтобы выразить эмоции.
— И ты сказала это за него.
— Я сказала: «Бретт, мне кажется, Конрад хочет присвоить твою книгу». Тогда он принялся спорить со мной, утверждать, будто это невозможно. Сказал, что Конрад — профессор, лучший преподаватель, которого он только встречал и который не способен на такое. Я спросила, не предлагал ли ему Чейз какое-нибудь сотрудничество: например помочь в написании окончательного варианта или поделить с ним гонорар после публикации книги. Надеялась, что смогу хоть немного рассеять свои сомнения, ведь Конрад упоминал в разговоре со мной о чем-то подобном. Но Бретт сказал, что профессор Чейз ничего такого с ним не обсуждал.
— Сукин сын, — возмутился я.
На этот раз Эллен не стала бросать на меня красноречивых взглядов и требовать, чтобы я заткнулся.
— Да, — согласилась жена. — Но Бретт продолжал стоять на своем — говорил, что я ошибаюсь, а Конрад никогда не предал бы его. Поэтому он и показал профессору книгу, доверял ему и его мнению. Но чем дольше парень говорил со мной, тем отчетливее начинал понимать, что совершил огромную ошибку. И постепенно согласился с тем, что я права.
— По крайней мере, — прокомментировал я, — он понял, что его роман был не так уж и плох. И что все сказанное Конрадом ложь, поскольку у Чейза имелись на этот счет свои планы.
Эллен кивнула и слегка пожала плечами:
— Да, но все равно это уже не имело значения. Бретт был так подавлен, что эта новость совершенно не обрадовала его. Стокуэлл расплакался, а потом стал изливать мне душу. Рассказал, как умер его отец, как они с матерью остались одни, как тяжело ему приходилось, потому что он был геем и не мог никому рассказать об этом, и как он считал Конрада человеком, которому можно доверять.
— Боже, — покачал я головой.
— И знаешь, хоть я и не призналась в этом Бретту, но я его понимала. Когда-то сама тоже попала под обаяние Конрада, тоже была очарована им, его располагающими манерами, интеллектом, но я совершила ужасную ошибку. Едва не разрушила брак с любимым человеком из-за этого поверхностного, самовлюбленного, отвратительного человека.
— Тебе было бы легче, если бы рисковала нашим браком ради более достойной личности?
Она прикусила язык и посмотрела на меня.
— Я это заслужила. — Эллен вытерла слезы и продолжила: — Сказала Бретту, что нельзя позволить Конраду совершить то, что он задумал. Стокуэллу необходимо было рассказать о своей книге остальным — возможно, даже послать копию Элизабет Хант. Я сказала, что готова буду поручиться за него. Потом спросила, давал ли он еще кому-нибудь свою книгу, но он обхватил руками ноутбук, как ребенок игрушку, и заявил, что его роман никто больше не читал. Конрад был единственным, с кем он поделился своим творчеством.
— Значит, существовало только две копии романа? — предположил я. — Та, что Бретт отдал Конраду, и другая — на ноутбуке?
— Я тоже так думала тогда. Но когда ты рассказал мне о том, что нашли Дерек и Адам в компьютере, поняла, что, вероятно, он сохранил роман и в своем домашнем компьютере. Конрад впервые узнал об этом от тебя.
— И все же ты помогла ему. Отдала диск. И прикрывала его все это время. Не понимаю.
— Я уже почти закончила. — Эллен положила голову на руки, немного помолчала, а затем продолжила: — Бретт даже не разозлился на Конрада за то, что тот с ним сделал. Он был слишком подавлен, чтобы давать волю гневу. Сказал, что нам всем доставляет удовольствие издеваться над ним. С ним с детства так обходились. Сказал, будто ему плевать на книгу и Конрад может забрать ее, если ему так хочется. Теперь для него ничто не имело значения. Потом встал и ушел.
— Что ты сделала?
— Поначалу даже не знала, что думать. Я видела, как огорчился Бретт, и не была уверена, оставить мне его в покое или пойти за ним. Решила пойти с ним на случай, если бедняга захочет совершить какую-нибудь глупость.
— Ты думала, что он может покончить с собой?
— Нет, просто переживала за него. Поэтому встала и последовала за ним. Когда вышла из ресторана, поняла, что потеряла юношу из виду, но потом заметила его. Он шел на север, в сторону водопада.
— Понятно.
— Я побежала за ним, окликнула, но Стокуэлл даже не оглянулся и ускорил шаг. А я все бежала за ним. Наконец на середине моста нагнала и схватила за руку, чтобы задержать.
— И он остановился?
— Да, и посмотрел на меня. Уже стемнело, но я увидела, что он плачет. Вокруг не было ни души — ни людей, ни автомобилей. Я спросила у Бретта, все ли у него хорошо. Хотела убедиться, что он не собирается сделать что-нибудь неразумное. Стокуэлл производил впечатление очень восприимчивого юноши, подверженного частой смене настроения.
Я ждал.
— Бретт сказал, что действительно хочет кое-что сделать. Заявил, будто Конрад может исполнить свое желание. Бретт собирался отдать ему свой чертов роман, потому что ему он был больше не нужен. С этими словами он снял с плеча сумку с ноутбуком и подошел к ограждению, чтобы я поняла его намерения. Он собирался бросить компьютер в водопад.
