в ее комнатке трав припрятано немеряно. Книг тоже, да вот только на немецком. Но делать нечего — Рина листала и их. Отдельные слова западали в память, если она верно их читала. Вслух и с наслаждением от гортанного «р» и этого чудесно-свободного, дикого «айн». Потом отыскала карандаш и попыталась рисовать на полях. Бросила, едва только вырисовала женскую головку с кривым носом и чересчур массивным подбородком. Прокляла Перри. Но через несколько дней вернулась к занятию, упрямо вырисовывая собственную кисть.
Она знала — нужно взять себя в руки и выяснить, где Светочи. Только… какой смысл?..
О кошках и котятах с успехом заботилась Жаклин. По ночам Рина их не видела. Но Бродяга мог бы и подняться ее проведать, в самом деле. Или она больше ему не питомица?..
Иногда на рассвете Рина спускалась из окна по плющу и бежала к запруде, а из нее — бросалась в розоватое море. И тогда на время чувствовала себя живой.
* * *
— Ку-ку! — в Ринино лицо уткнулся мягкий комок, пахнущий молоком, а потом закопошился у щеки, щекоча нос.
Рина открыла глаза, прищуриваясь. Белый котенок с любопытством смотрел на нее синими детскими глазами, наклонив забавно большую головку.
— Айн! — обрадовалась Рина и пощекотала котенку пузико пальцем. Тот довольно перевернулся на спину и замурчал. — Вот правда, котолечение, говорят, полезно… Стоп, — она взяла Айн одной рукой и поднесла к носу. — Ты тоже умеешь разговаривать, что ли?
— Это я, — самодовольно произнес довольный голос.
И Рина увидела знакомого черного кота, взирающего на нее с полки. Бродяга изменился — потолстел, шерсть лоснилась.
— Друзей уже не узнаешь?..
Кошак спрыгнул с полки на кровать и вальяжно подошел к Рине, усаживаясь напротив ее лица. Девушка села, зевая и устраивая счастливую Айн на коленях. С рассвета прошла всего пара часов.
— Мог бы и раньше прийти… Сколько дней прошло?..
— Э-э, я же тут работал, между прочим! — возмутился Бродяга, задирая нос. — А тот пес… помнишь, который бросался на нас, когда мы приплыли? Он сорвался с цепи и выслеживал меня, зуб даю…
Рина пожала плечами и вздохнула.
— Ужасно, конечно, — вяло поддержала она разговор.
— Молния разрешила принести Айн к тебе в гости, — пояснил кот. — Подумал, пригодится. Но, как я погляжу, ты решила медленно угаснуть тут, в кровати?..
Рина пожала плечами и попыталась пошутить:
— Не самое плохое место для могилы, верно? Ароматно, — посмеялась, сосредоточиваясь на игре с заинтересовавшейся ее волосами Айн.
— Эй! — Бродяга подобрался ближе и больно хлестнул хвостом по руке. — А ну, приди в себя!
Рина вздрогнула, посмотрела на него обиженно и вздохнула.
— Рина, я тебя не узнаю. Где же боец, которого я знал?
— Боец?.. — Рина отстранила Айн, вылезла из-под одеяла и подошла к распахнутому окну.
Чистое утреннее небо, безмятежная поверхность морского залива, тропка вдоль обрыва прямо под окном… За такой вид она однажды в прошлом отдала бы месячный заработок. А теперь он достался за «бесплатно». Но не был в силах заставить душу улыбаться.
— Бродяга, это все адреналин… на нем я и жила все это время. И даже поверила, что моя… депрессия, скажем так, — это просто заклятье, которое можно раз — и снять мановением руки. Просто болтая под Закатными Облаками с кем-нибудь… в хорошей компании, я имею в виду. А теперь вижу, что ошибалась. И спасения отсюда нет. Я… я не хочу никого видеть, я не хочу ничего делать. И это не изменится, сколько ни бейся.
— Изменится!
— Нет, ты ничего не знаешь! Я сражалась, но в этой битве мне не победить! Наверное, я тут действительно состарюсь и умру, на втором этаже ведьмовского дома, избегая встреч с Казановой-Стасом и его пассией Жаклин.
— Может, вернется Зеленый. Знаешь…
— Нет! Нет, пусть не возвращается! Я знаю, он жив, и теперь могу без зазрения совести отказаться от встречи с ним…
— Что, тю-тю любовь?..
— Дело не в любви… Он сам признался, что ее нет… Да и я — над любовью надо трудиться. Это труд обоих, чтобы кто-то стал тем самым единственным во всем мире. Но не суть. Понимаешь, перед тем как попасть сюда, я долго боролась с депрессией. Сама, совсем сама. Полагаться было не на кого, но я слишком хотела победить. И уже стояла на ногах. Неуверенно, держась за стенку, но стояла! А встреча с ним… перевернула все, сломала все, что я строила годами. Я вздохнула свободно и… снова сделалась слабой. Положиться и довериться оказалось так легко. И я это сделала. А теперь, когда его нет — все, что я могу, это плавать на рассвете и улыбаться раз в день. Я снова слабая, Бродяга. И, если я его встречу опять…
— И это сила? — фыркнул Бродяга. — Проваляться в кровати?
Рине сделалось обидно. Она сложила руки на груди и уставилась в горизонт так, словно там на линии было мелкими буквами написано что-то важное.
