Софи отвела глаза в сторону – напряженно застыла – чувствовалось, что она на взводе.
– Ты меня слышишь? – повторила Агата. – Нам нужно ид…
– Это ничего не меняет, Агата, – холодно сказала Софи, продолжая смотреть на тело своей матери.
– Что? Софи, это же меняет абсолютно все…
– Нет, – резко ответила Софи. – Это лишь доказывает, что я от рождения была злой. Что моя мать никогда не была доброй и обрекла меня на то, чтобы заново прожить ее ничтожную паршивую жизнь, гнить в одиночестве, глядя на твое «долго и счастливо» с Тедросом, точно так же как она сама смотрела на то, как счастлив мой отец с Онорой. Доброй дочери все – злой ничего. Ничего, кроме, пожалуй, шанса изменить конец моей сказки. Вот почему сейчас Рафал, как никогда прежде, становится моей главной надеждой на то чтобы не закончить свою жизнь в одиночестве. Чтобы не закончить как она, – Софи протиснулась мимо Агаты и пошла вдоль ледяных могил. – Проклятье! Должен же здесь где-нибудь быть другой выход!
Агата проводила Софи ошеломленным взглядом, потом сказала ей вслед:
– Ты что, ничего не поняла, Софи? Выбрав Рафала, ты становишься еще больше похожей на нее. Твоя мать пыталась добиться любви с помощью Зла, и ты же видишь, что из этого вышло! Выбрав Рафала, ты станешь еще более одинокой…
– Агги, ты напрасно думаешь, что меня интересует твое мнение, – отрезала Софи, продолжая идти вдоль могил. – Ты слышала, что сказал Садер. Между нами с тобой нет родственных связей. Ты добрая. Я злая. А теперь посмотрим, кому из нас удастся первой прийти к финишу. Есть два варианта. Либо Тедрос увозит тебя в Камелот, либо свое «долго и счастливо» скрепляем мы с Рафалом. Вариантов два, но победителем в нашей сказке может стать лишь одна из нас.
– Садер сказал еще, что верит в нас, – заметила Агата. Она догнала Софи и схватила ее за руку. – Он умер за нас…
– Он умер так же, как моя мать, когда узнала, что ей никогда не видать любви, – ответила Софи, отпихивая Агату локтем. – Злые души никогда не находят счастья. Об этом в школе Зла рассказывают на самом первом уроке. Злые души всегда остаются в проигрыше.
– Я не позволю, чтобы такое случилось и с тобой тоже, – поспешно заверила ее Агата.
– В самом деле? Думаешь, что ты, Тедрос и я будем счастливы втроем? Другими словами, я буду при вас кем-то вроде злой собачки? – сердито прошипела Софи, двинувшись дальше вдоль могил. – Ты что, совсем не въезжаешь? У меня душа в лоскуты разодрана! Я запуталась, наделала ошибок, стала больной на голову, прогнила насквозь, как старый пень! Я сломлена. Мне никогда не найти такой любви, как у тебя, и я никогда не смогу стать по-настоящему счастливой. Все эти годы я хотела быть похожей на мать – на такую мать, какой я ее себе представляла. На ангела Добра и света. А на самом деле оказалось, что я всю жизнь была такой же, как она. Настоящая она. Недостойной любви и плохой, плохой, плохой до самого донышка своей души.
– Ты не она, – сказала Агата, идя вслед за Софи. – Как раз если заглянуть в глубину твоей души, то становится ясно, что ты ничуть на нее не похожа…
– Ты что, глухая или как? Ты слышала ее историю? – вспыхнула Софи, ускоряя шаг. – Я стала твоей подругой, чтобы попасть в школу и получить своего принца, точно так же как моя мать подружилась с Онорой, чтобы заполучить моего отца. В поисках любви я использовала все возможные трюки, но в итоге никакой любви не нашла, добилась лишь того, что стала ненавидимой и одинокой, а все, за чем я гналась, досталось моей лучшей подруге. И я, как моя мать, закончу, наверное, в этой Ледяной Тюрьме, рядом с трусами, у которых не хватило духа даже на то, чтобы признать себя Злыми! – она обернулась к Агате и добавила, задыхаясь от ярости: – Поэтому лучше поверь заранее, что если только я сумею выбраться отсюда, я сделаю все, чтобы сохранить свою единственную любовь. Вы говорите, что мой избранник исчадие ада и воплощение Зла? А мне плевать на это! Чтобы удержать его, я пойду на все. На все, ты слышала?
Вам!
По тюрьме разлетелся высокий звук, напоминающий звон стеклянного колокольчика. На укрепленных рядом с гробницами стальных пластинках зажглись, замигали яркие голубые стрелки, указывая на одну, осветившуюся изнутри ледяную могилу, передняя стенка которой волшебным образом распахнулась.
В спрятанных на стенах и потолке динамиках зазвучал записанный когда-то голос леди Лессо:
– Выход для учеников открыт. Просьба покинуть тюрьму вместе со своим классом и вернуться в школу. Выход для учеников открыт. Просьба покинуть тюрьму вместе со своим классом и вернуться в школу…
«А теперь идите и откройте дверь», – вспомнила Агата последние слова Садера.
Наверное, профессор наложил заклятие, которое должно было открыть выход, как только они окажутся достаточно близко от него.
Софи уже летела со всех ног к ярко освещенной могиле.
– Постой, Софи! – крикнула Агата, бросаясь следом за ней. Она не даст, не должна дать ей уйти к Рафалу…
Но Софи уже вошла в пустую могилу, пробив фальшивую снежную заднюю стенку гробницы. Агата попыталась схватить Софи за плечи, но та дернулась в сторону и вырвалась, а Агата потеряла равновесие и пролетела сквозь холодную стенку.
Вылетев наружу, Агата стряхнула налипшие на ресницы снежинки и увидела, что попала в темный сырой туннель, плавно уходящий вверх. Софи была уже далеко впереди, почти у самой двери в конце туннеля. Агата бросилась догонять, слыша в тишине учащенное дыхание Софи и поскрипывание ее кожаного комбинезона. Софи никак не могла справиться с дверной ручкой. Потеряв терпение, она навалилась на дверь плечом, сзади налетела Агата, толкнула. Дверь застонала, заскрипела, распахнулась, и обе девушки вывалились наружу…
Падая, Агата сильно приложилась головой о каменный пол, а когда сумела – не без труда – подняться на колени и открыть глаза, Софи успела исчезнуть. Агата осмотрелась вокруг. Она оказалась в большой пустой комнате, слабо освещенной зеленым светом зажженной на потолке лампы. Агата вспомнила, что уже была здесь.
И называется это место музеем Зла.
Она двинулась к входной двери музея, чтобы не дать Софи уйти далеко вперед…
Тишину нарушило резкое шипение, и Агата замерла на полушаге.
Медленно обернувшись, она увидела маленькую темную фигурку, свернувшуюся на полу под последней картиной Садера, на которой он изобразил Гавальдон.
– Потрошитель?!
Лысый, покрытый складками кот вновь зашипел, потом взглянул своими янтарными глазами на картину Садера.
Агата подбежала к Потрошителю, взяла на руки…
Кот сильно укусил ее за запястье, Агата вскрикнула и выронила его. Потрошитель снова обернулся к картине Садера и уставился на нее.
Все связанные с котом вопросы, например как он попал в школу, где пропадал последние несколько недель или что он делает в музее Зла, вылетели у Агаты из головы, потому что сейчас Потрошитель хотел… нет – требовал, чтобы она посмотрела на картину. Агата наклонилась ближе к полотну и все поняла.
