— Я знаю, почему у вас будет ребенок! Это из-за того, что вы занимались в вашей спальне чем-то нехорошим!
Конрад и Тина были потрясены: они не подозревали, что восьмилетняя девочка может что-либо знать о тайнах взрослой жизни. Тина смутилась до слез, а Конрад разозлился и впервые накричал на дочь.
Через пару недель об инциденте забыли, но с той поры Мелиссу точно подменили. Теперь она игнорировала не только Тину, но в ее присутствии — и Конрада. Девочка понимала, что будущий ребенок, которого она заранее ненавидела, как-то по-особому сближает ее отца с этой женщиной, между ними образуется связь, в которой ей, Мелиссе, не остается места. Конрад и Тина никогда не говорили о ребенке при Мелиссе, не желая травмировать девочку, а ей казалось, что они намеренно отдаляются от нее, дают понять, что она им теперь чужая.
Последнее время Конрад гулял по выходным с дочерью, как и раньше, вдвоем, Тина оставалась дома. Но эти редкие часы полноценного счастья без «третьего лишнего» не могли удовлетворить Мелиссу. Потом отец всегда спешил обратно к своей Тине. А она стала такой уродливой! Мелисса не понимала, как отец может с нежностью смотреть на эту расплывшуюся безобразную женщину!
Мелисса часто плакала в одиночестве. Ей казалось: когда родится ребенок, о ней совсем позабудут. Она не выносила Тину, и если женщина, жалея девочку, пыталась ее приласкать, отскакивала с шипением, точно маленький дикий зверек.
Больше всего на свете Мелисса мечтала, чтобы младенец вообще не родился, но это казалось невозможным. Уже были готовы комната и колыбель, доктор заходил через день и уверял, что все идет нормально. Конрад улыбался, Тина улыбалась, и только Мелисса ходила заплаканная и мрачная.
До рождения ребенка оставалось совсем мало времени. Необходимо было что-то придумать. И поскорее.
Тина сидела в комнате, обстановку которой подбирала по своему вкусу. Окна комнаты выходили на море и зеленые холмы, стены были окрашены в нежный кремовый цвет, здесь стояла светлая мебель и лежали пушистые ковры, заглушавшие звук шагов.
Тина улыбалась, глядя на пока еще пустую колыбель под кисейным пологом, обшитым тончайшими кружевами. Сама женщина была одета в свободное платье из мягкой голубой ткани, волосы, заплетенные в толстую косу, спадали на грудь.
В последние дни Тина всецело сосредоточилась на своем состоянии, отдалилась от окружающего мира… Сейчас она была спокойна, хотя знала, что впереди долгие часы ожидания и тревоги, потому что сколько бы ей ни говорили, что все пройдет хорошо, она все равно станет волноваться за ребенка и за себя.
Мелисса находилась внизу. Сегодня был удачный день! Четверть часа назад служанка Дилис ушла из дома. Конрад строго-настрого запретил ей оставлять Тину одну, но нынешним утром та сама послала служанку за какими-то покупками.
Вчера девочка слышала, как доктор сказал: «Не поднимайте ничего, миссис О'Рейли, и будьте осторожны на всяких лестницах и ступеньках».
Не так-то просто заставить Тину споткнуться!
Мелисса подошла к широкой лестнице и потянула за край ковра. Рывок — и мраморные ступени обнажились. Прекрасно! Мелисса поправила ковер. Теперь нужно выманить Тину из комнаты. Только бы справиться! Как бы Мелисса ни ненавидела свою мачеху, толкнуть ее руками не хватило бы решимости.
Утреннее спокойное солнце, проникая сквозь большие окна, заливало просторный пустынный ход, застланный зелеными, похожими на лесной мох коврами.
Кругом никого не было. Стояла тишина, и только часы тикали в гостиной.
Мелисса затаилась. Она копила решимость и силы. Никто ничего не должен узнать!
Она набрала в легкие воздуха, сжала кулачки, сделала испуганное лицо и что есть силы закричала:
— Тина, Тина, скорее, сюда!
Сердце выскакивало из груди. Тина могла заподозрить неладное и не прийти!
Наверху послышался легкий шум, и вскоре Мелисса узнала шуршание мягких туфель Тины.
— Что случилось, Мисси? — Голос женщины звучал испуганно.
— Тина! — отчаянно кричала девочка. — Помоги мне!
Женщина схватилась рукой за перила и стала спускаться. Мелисса почувствовала нежный аромат вербены; складки широкого одеяния Тины легко развевались, распространяя прохладу.
Когда женщина оказалась на нижних ступеньках, Мелисса выскочила из укрытия и резко дернула за край ковра. Тина пошатнулась и со следующим рывком, окончательно потеряв равновесие, упала вперед, ударившись о ступени.
Острая волна боли всколыхнула тело, а мозг пронзила страшная мысль: «Я убила своего ребенка!» Перед взором промелькнуло видение: пустая, навеки пустая колыбель!
Тина закричала, и тут же дикое пламя охватило поясницу и низ живота.
Она пыталась встать и не могла, только вытягивала руки и ловила ртом воздух.
— Помогите! — вырвался стон. — Помогите! Испуг и боль мешали до конца осознать причины случившегося, но она знала одно: то, что произошло, непоправимо!
А Мелисса исчезла. Она пробежала через холл и спряталась в библиотеке. Она не хотела слышать крики и не желала помогать Тине. Сквозь страх прорывалась ненависть, именно она помогала Мелиссе заглушить совесть.
Разом уничтожить и Тину, и младенца, снова остаться вдвоем с отцом! Но, с другой стороны, Тина может поправиться, и тогда она скажет правду. Или все, или ничего!
А Тине казалось, что внутренность ее тела разрывают острыми крючьями. Боль накатывала волнами, все сильнее, сильнее, не давая передохнуть, а потом внезапно обрушилась девятым валом и в один миг погасила сознание.
Вскоре вернулась Дилис. Девушка в испуге подбежала к распростертой возле лестницы бесчувственной Тине и попыталась ее поднять: Служанка растерялась, не зная, как привести госпожу в чувство, и не смея ее оставить, чтобы бежать за врачом.
Тина громко застонала, и Дилис в испуге опустила голову женщины обратно на ковер.
К счастью, на крыльце послышались шаги — домашний врач семьи О'Рейли явился к Тине с очередным визитом.
Вдвоем с Дилис они осторожно перенесли женщину наверх, в спальню, и доктор, чувствуя, что в одиночку не справиться, послал Дилис с запиской за двумя своими коллегами.
Те вскоре явились и, осмотрев женщину, тревожно покачали головами.
— Нужно сообщить ее мужу, — сказал один из них, — похоже, дела плохи.
А Тина ничего не слышала. Все испытанные ранее ужасы вернулись к ней и, соединившись с кошмарами настоящего, уничтожили остатки душевного самообладания и сил.
Приехал Конрад. Ему все сказали. У Тины начались тяжелейшие преждевременные роды, исход неясен, но уже сейчас возникло множество осложнений, справиться с которыми будет нелегко.
В комнату его не впустили, и он остался внизу. Его черные глаза горели, а пальцы нервно сжимались и разжимались, точно части заведенной механической игрушки. Что же это? Почему? Еще вчера все было хорошо… И тут же попытался успокоить себя: Бог не допустит того, чтобы он потерял Тину теперь, когда они наконец соединились и жили так счастливо.
