него невозможна никакая реальность, оно порождает мир слова, в той же степени, что и мир вообще: «Бытие мыслимо лишь как связка...» — пишет он (Там же. С. 398).
491
Такой «центральный» смысл, возникающий из оси рассечения, характеризует скрижали завета, данные Богом Моисею. Каббалистический комментарий утверждает, что Бог разделил таблицы на две, подобно тому как разделил на два параллельных ряда сефиротическое древо. Моделью такого разделения считается жертва Авраама, выполненная по указанию Бога:
Господь сказал ему: возьми Мне трилетнюю телицу, трилетнюю козу, трилетнего овна, горлицу и молодого голубя. Он взял их всех, рассек их пополам, и положил одну часть против другой; только птиц не рассек (Исход, 15, 9-10.)
Рассечение животных якобы означает парные сефирот сефиротического древа, птицы — центральные сефирот. Парные половины соответствуют пальцам двух рук и скрижалям, в месте рассечения которых образуется особое напряжение, называемое в каббалистике «единый завет» (Brit Yachid) (KaplanAryeh. SeferYetzirah. The Book of Creation. York Beach: Samuel Weiser, 1990. P. 33-35). Смысл строится по модели рассеченного тела и возникает в разрыве словесного текста.
492
Белый Андрей. Магия слов // Белый А. Символизм как миропонимание. М.: Республика, 1994. С. 134.
493
Флоренский П. А. У водоразделов мысли. С. 237.
494
О метафоре смысла как скрытого костяка см.: Ямпольский Михаил. Память Тиресия. М.: Ad Marginem, 1993. С. 394-405.
495
Флоренский П. А. У водоразделов мысли. С. 234. Модель троичной оболочки, вероятно, взята Флоренским у Жана Мальфатти де Монтереджио, пытавшегося приложить общую структуру философско-мифологического «матезиса» к биологии, в основном к эмбриологии. Мальфатти де Монтереджио видел, например, принцип троичности в строении амниона, в трех оболочках, заключающих в себе эмбриона. — Эмбрион описывается им в тех же терминах, что трехоболочная структура слова у Флоренского, как бы имитирующая генезис смысла в пространственной метафоре амниотических оболочек (Montereggio Jean Malfatti de. La Mathese ou anarchie et hierarchie de la science. Paris: Ed. du Griffon d’Or, 1946. P. 92-93.
496
Флоренский П. А. Цит. соч. С. 245.
497
Там же. С. 246.
498
Ср. с замечанием по этому поводу Валерия Подороги:
Разрыв — то, из чего рождается вечное противостояние земли и мира, — нестираем, он ниоткуда не происходит и ничего не завершает, он и есть первоисток (Ursprung) (Подорога Валерий. Выражение и смысл. М.: Ad Marginem, 1995. С. 281).
499
Хайдеггер Мартин. Работы и размышления разных лет / Пер. А. В. Михайлова. М.: Гнозис, 1993. С. 94.
500
Флоренский П. А. У водоразделов мысли. С. 246.
501
Замятин Евгений. Сочинения. М.: Книга, 1988. С. 64.
502
О математических мнимостях у Замятина см.: White J. Mathematical Imagery in Musil’s «Young Torless» and Zamyatin’s «We» // Comparative Literature. 1966. V. 18. № 1. Р. 71-78.
503
Замятин Евгений. Цит. соч. С. 71-72.
504
О негативности у Кржижановского см.: Топоров Владимир. «Минус»-пространство Сигизмунда Кржижановского // Русский авангард в кругу европейской культуры: Материалы международной конференции. М., 1993. С. 164-177.
505
Кржижановский Сигизмунд. Воспоминания о будущем. М.: Московский рабочий, 1989. С. 261.
506
Такая реверсия может, например, описываться в терминах нарциссической репрезентации. Согласно Пьеру Лежандру, зеркало в такой репрезентации выдает «исток», «причину» за результат. Это связано с тем, что Я является истоком, с которым
соотносится любое присутствие, в том числе и само присутствие этого Я в мире, образ себя или мира и слова, которые это Я произносит (Legendre Pierre. Dieu au miroir. Etude sur L’institution des images. Paris: Fayard, 1994. P. 51).
Зеркало же ставит Я в такое положение, что оно дается себе самому извне, что оно постигает себя самого как чужого. Таким образом, Я (исток) становится «результатом».
507
Кржижановский Сигизмунд. Цит. соч. С. 261.
508
The Works of Lewis Carroll. Feltham: Hamlyn, 1965. P. 515-520.
509
Белый Андрей. Москва. М.: Сов. Россия, 1990. С. 473.
510
В стихотворении 1929 года, в котором лирический герой пробует «по пальцам все предметы перечесть», Хармс создает также ситуацию двусмысленности — является ли множество единицей или следует понимать его как множество единиц? Герой считает:
Табуретка столик бочка
ведро кукушка печка
метла сундук рубашка <...>
четыре кисточки на платке
восемь кнопок на потолке.
(1.77)
511
Витрувий считал, что шесть совершенное число (Vitruvius. The Ten Books on Architecture. New York: Dover, 1960 P. 74.6).
512
Такое отношение к числу могло стимулироваться «философией математики», изложенной в интеллектуальном бестселлере двадцатых годов — книге Освальда Шпенглера «Закат Европы»:
Не существует и не может существовать никакого числа в себе. Есть множество миров чисел, так как есть множество культур. Мы обнаруживаем индийский, арабский, античный, западный тип математического мышления и вместе тип числа, каждый по самой сути своей представляющий нечто самобытное и единственное, каждый являющийся выражением мирочувствования, символом некой значимости (Шпенглер Освальд. Закат Европы. Т. 1 / Пер. К. А. Свасьяна. М.: Мысль, 1993. С. 208). Комментарий на эту тему см.: Лосев А. Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М.: Наука. С. 41-45.
513
Витгенштейн предложил представить себе цепь из фрагментов, которые можно посчитать. Сам подсчет фрагментов делает цепь легко запоминаемой структурой, даже
