искать другое место мне бы не хотелось. Впрочем, если откажете мне в этом, я пойму. Безопасность дамы…
Аластор почувствовал, что краснеет. Выгнать в ночной лес человека, который спас их, забрал коней, доверился, пусть и в таком неприглядном ремесле, как шпионство? Но Фарелли не дворянин, ему быть шпионом не постыдно, наверное? В любом случае он оказал им с Айлин огромную услугу!
– Оставайтесь, конечно, – буркнул он. – Простите, но ужина мы вам предложить не можем. Сами остались без припасов и ничего не успели купить. Разве что Пушок принесет что-нибудь…
– Так синьор Ульв или синьор Пушок? – рассмеялся их новый знакомый, с веселым интересом приглядываясь к Пушку, который возлежал у ног Айлин с невозмутимым видом. – Какой прекрасный пес. И очень умный! Он так вовремя появился в конюшне…
Не переставая болтать, он расседлал обеих гнедых, и тут снова подала голос Айлин, до этого почти все время молчавшая.
– Аластор, мне кажется, нам следует принять любезное предложение синьора Фарелли. Путешествовать втроем гораздо безопаснее. И… я ему верю. Есть основания. Что?
Она повернулась к итлийцу, воззрившемуся на нее с явным восхищением, так что Аластора снова кольнуло смутное неудовольствие. Слишком уж смазлив этот синьор «посланник». И смотрит в точности, как Паскуда на взбитые сливки.
– О, ничего! – быстро отозвался итлиец и, словно опомнившись, притушил горящий взгляд, опустив густые, как у девушки, ресницы и отведя глаза в сторону. – Просто удивляюсь. Я уже несколько дней в вашей чудесной стране, и за это время только вы, прекрасная синьорина, и благородный синьор… Аластор? – Поклон в сторону Аластора. – Только вы правильно произносите мое имя, – со вздохом сообщил он. – Остальные путают, зовут меня каким-то Фарреллом…
И он снова развел руками. Аластор уже начал привыкать к этой манере итлийца, странной, но идущей ему так же, как месьору д’Альбрэ, к примеру, привычка язвить. Все люди разные. Кто-то похож на ироничного ворона, кто-то – на хитрого котяру…
– Я магесса, – просто ответила Айлин, выкладывая их козырную карту на стол с удивительной наивностью. – Было бы странно, если бы я смогла произнести любое заклятие, но запуталась в чьем-то имени.
– А меня учили, что коверкать чужое имя – невежливо, – буркнул Аластор и ответил итлийцу сдержанным поклоном-кивком. – Аластор, младший лорд Вальдерон. Моя спутница – леди Айлин. Но когда мы доедем до следующего города, будем очень признательны, если не станете называть нас этими именами.
– Понял! Как прикажете, синьор Вальдерон! – оживился итлиец. – Так я нанят?
И пока Аластор колебался последние мгновения, не зная, как же пристойно отказать, Айлин решительно кивнула.
– Вы наняты, синьор Фарелли, – сказала она со своей обычной милой и изысканной учтивостью. – Мы чрезвычайно нуждаемся в человеке, способном готовить. И оказывать… иные услуги. – Она как-то бледно улыбнулась, а потом добавила, пока Аластор снова подбирал нужные слова: – Вот прямо сейчас нам необходим хворост для костра и ветви для лежанки. Это ведь у вас там котелок возле седла?
– Именно, благородная синьорина, – отозвался Фарелли. – И если не ужин, то горячий шамьет с медом я вам обещаю. А в лежанке нет особой необходимости, у меня с собою палатка. С вашего позволения, схожу за хворостом.
Он снял с седла ножны с дагой и пошел в лес, где уже было совсем темно. Аластор беспомощно посмотрел на Айлин и понял, что никакая осторожность не заставит его прогнать человека, у которого есть котелок, шамьет и палатка. Настоящая палатка! Сам бы он обошелся без чего угодно, но Айлин…
– Ты ему настолько доверяешь? – спросил он подругу, прекрасно понимая, что, если они ошиблись и Фарелли опасен, отвечать все равно ему как мужчине.
– Я уверена, что он нам нужен, – твердо ответила Айлин, а потом жалобно добавила: – И шамьета хочется. А уж палатка – это и вовсе роскошь! Это нам повезло, что дождей пока не было… Давай его оставим, Ал? Мы будем осторожны, правда! Пушок за ним тоже присмотрит.
Аластор мрачно кивнул и подумал, что именно так, по гневным рассказам кухарки, на поварню в свое время явился Паскуда. Просто однажды оказался возле теплой печки с крысой в зубах и так смотрел, что ни у кого не хватило жестокости выгнать бедного котика, что так честно отрабатывает свою миску молочка. А пропавшая в тот день курица… Ну, о ней тогда никто и не вспомнил, а потом было уже поздно. «Ладно, втроем с Пушком мы уж как-нибудь приглядим за одним-единственным… итлийским котиком», – мрачно подумал он.
* * *
– Позвольте спросить, благородный синьор, – не выдержал Лучано, глядя на изрядную охапку хвороста размером, пожалуй, с Ульва – лохматого и зубастого.
Обтянутая кожаной курткой мощная спина безмолвно выразила внимание, которое Лучано предпочел считать позволением.
– Зачем собирать хворост, если у вас при себе сразу два топора?
Бастардо стремительно обернулся и уставился на Лучано так, словно тот по незнанию смертельно оскорбил его достойную матушку.
– Это родовые секиры, синьор Фарелли, – уронил он веско. – Боевое оружие! А вы предлагаете мне оскорбить их рубкой дров? Уравнять с топорами лесорубов?
На одно кошмарное мгновение Лучано показалось, что он чудовищно, непоправимо ошибся и в самом деле ускакал невесть куда с настоящим вольфгардцем и, чтоб ей провалиться, настоящей купеческой дочкой. Кто, кроме вольфгардца, может столь трепетно относиться к каким-то топорам, будь они хоть дюжину раз родовые секиры!
Нет, не может быть, совершенно невозможно, ведь люди из тайной службы обратились к нему как к дворянину!
«Но не как к принцу, – тут же шепнула память. – А кто сказал, что местный дож… то есть канцлер… может разыскивать только принца?»
Мысль была жуткой. Лучано сразу представилось, как он весело и почти безопасно приезжает в Керуа вместе с этой сумасшедшей парочкой, там узнает, что они обычные юные дворяне, сбежавшие от воли родителей, чтобы тайно пожениться, прощается с ними и… травится от позора. Ну чтобы не дожидаться смерти от проклятия королевы Беатрис. А потом еще лет сто его историю рассказывают маленьким Шипам как пример невероятной тупости. Ле-ген-дар-ной!
Его аж передернуло, и он крепче стиснул собственную охапку хвороста. Нет-нет, парень – вылитый профиль на монете, если тому скинуть три десятка лет и согнать изрядное количество жира. А девица – магесса. Надо только узнать, какой именно гильдии. И почему она все время смотрела за его плечо? Может быть, тоже какое-то проклятие накладывала? Для верности? Как она сказала про основания верить в его искренность – Лучано даже мороз продрал. Вот с такой же милой искренней улыбочкой его и прокляла Беатрис. А девчонка,
