Гюго пишет в своем романе «о монахе-привидении, который бродил по ночному Парижу» и заставляет отца Фролло сказать Эсмеральде немного необоснованно: «Рок схватил тебя и бросил в ужасные колеса машины, которые я построил в темноте». И, словно указание было еще недостаточно четким, Гюго говорит о занятиях Фролло алхимией и надписи «АЫАГКН», которую Гюго якобы или действительно видел еще на стене кельи в Нотр-Даме. Была ли это ведьмовская кухня Фролло?
Если Гюго дает такие подробные указания на мрачные коллизии Фролло, почему он делает из Оливье де Дэна подручного короля Людовика, а не столь мрачную фигуру, которую Арман разоблачил как «дьявола»? К чему все эти изменения значимости в романе Гюго, намеки и полуправда? Чтобы запутать следы одних (дреговитов?), но другим (истинно чистым) дать достаточные указания?
Мы можем только догадываться обо всем.
Бегство Виктора Гюго
В 1851 году Виктор Гюго был вынужден покинуть Францию. На то была всем известная причина, но могла быть и тайная. Известная причина ясна — враждебность к Луи Наполеону Бонапарту, который в декабре 1851 года занял пост президента благодаря государственной интриге, а уже в следующем году провозгласил себя императором Наполеоном III. Через Брюссель в 1852 году Гюго попал на остров Джерси, а в 1855 году отправился в окончательную ссылку на соседний остров Гернси. Этот британский остров на время господства Наполеона III стал на пятнадцать лет убежищем для Гюго. И когда парижский узурпатор предложил ему в 1859 году амнистию, поэт остался на «гостеприимных и свободных скалах», как он однажды назвал Гернси. Остался только из упрямства по отношению к императору Наполеону, из верности делу республиканцев — или также и по другой, скрытой причине? Бежал ли Гюго от темной силы, более ужасной, чем новый режим?
В 1856 году Гюго покупает «Отвиль-Хауз», небольшой участок земли в столице Гернси Сент-Питер-Порте. Оттуда он мог видеть не только гавань, но при хорошей погоде наблюдать и море — до самого французского берега С этой целью Гюго построил обзорную площадку на крыше. Можно только гадать, кидал ли он отсюда тоскливые взгляды на свою родину или в ужасе ждал преследователя, который каждый день мог причалить к берегу в Сент-Питер-Порте. Этот преследователь мог оказаться наследником отца Фролло и Оливье Ле-Дэна.
Гюго проявил себя как увлеченный декоратор. Он велел перестроить весь дом так, что и сегодня он — аттракцион для туристов. Экскурсия по декорационным курьезам — это кульминация поездки в Сент-Питер-Порт. Нет ни одной стены и ни одного угла, ни одного стол или стула, на которых бы писатель не оставил печати своего своеобразного вкуса. Стены и потолки украшены фарфоровыми тарелками и мисками или дельфским кафелем. Но куда важнее тайники и ходы во всем доме и огромное количество зеркал (их — пятьдесят шесть), которые образуют изощренную систему, предвосхитившую нынешнее видеонаблюдение. С помощью зеркал Гюго мог подглядывать даже за задними углами дома.
Сошел Гюго с ума в ссылке? Ожидал ли он врага, который никогда не пришел? Или противник побывал уже там и незаметно вселил ужас в «Отвиль-Хауз»? Существуют рассказы о привидениях и спиритических сеансах, которые Гюго устраивал с посетителями и родственниками. Больше всего бросается в глаза и кажется ужасной судьба его дочери Адели, которая впала в глубокую депрессию уже на Гернси. У нее даже проявились признаки безумия, а позже она полностью поддалась болезни. В 1863 году Адель навсегда покинула остров. Возможно, бегство стало не только итогом ее безнадежной любви к британскому лейтенанту Алберту Пинсону, за которым она последовала в Канаду, где он женился на другой.
На первый взгляд, связывать все эти события с романом Гюго «Собор Парижской Богоматери» — несколько самонадеянно. Но одного нельзя забывать (наряду со всеми скрытыми указаниями) — если кто-то хочет войти в «Отвиль-Хауз», ему придется пройти через портал, украшенный терракотовыми фигурами из романа. Выглядит это так, словно Гюго хотел сделать это произведение девизом своего дома, своего бегства Его сын Шарль однажды назвал украшение «Фронтисписом Отвиль-Хауза».
Гюго покинул Гернси лишь в 1870 году, после падения Наполеона и установления Третьей Республики. Он неоднократно возвращался в «Отвиль-Хауз». Его наследники отписали имение в 1927 году городу Парижу, а мэрия превратила дом в мемориальный музей Гюго. Несколько лет спустя там нашли спрятанные в одном из многочисленных тайников записки Армана Сове из Сабле.
Записки Армана Сове
Как у Виктора Гюго, так и у Армана Сове есть несколько пунктов, которые не совпадают с нашими преданиями. Но кто тут ошибается — заставший Возрождение хронист из позднего Средневековья или же наши иногда прямо-таки сомнительные источники? Я бы хотел указать в связи с этим только на четырех людей, которые встречаются в докладе Сове.
Первый — Пьер Гренгуар. Он играет столь же важную роль, как и в романе Гюго. Но актер и автор пьес Пьер Гренгуар, которого мы называем источником, родился лишь в 1475 году, он мог быть в 1482/83 году всего лишь мальчишкой.
Второй — Леонардо да Винчи. На самый поверхностный взгляд он уже должен был поступить в 1482 году на службу к Миланскому герцогу. Это противоречит представленной в записках информации? Но тот, кто точнее проведет исследование, наткнется на мрачные завесы над этими указаниями дат, а биограф Леонардо, Кеннет Кларк взял в четкие временные рамки (1482 — переезд в Милан) самым честным образом.
Тот, кто знает храброго стрелка Квентина Дорварда только по романам сэра Вальтера Скотта, по праву удивится, увидев его у Сове в качестве исторического персонажа. Но случайно ли Виктор Гюго неоднократно ссылается на Скотта? Возможно, в творениях великого шотландца находятся указания на разрешение всех тайн, которые только здесь могут быть затронуты? Это вопросы, ответы на которые предоставляются историкам и специалистам по Британии. Можно кое на что указать: когда во Франции в 1823 году (в год его первой публикации) появился роман Скотта «Квентин Дорвард», мадам Госселен, супруга будущего издателя «Собора Парижской Богоматери», занималась переводом.
И, наконец, Франсуа Вийон, чья жизнь после высылки из Парижа в 1463 году — сплошной фантом. Дата его смерти неизвестна, разными исследователями она предполагается даже на 1460-е гг. Но Вебер и Балдармус четко называют 1484 год как год смерти Вийона в своей «Истории Средневековья» — как и Гуицинг в «Осени Средневековья». К сожалению, они не раскрывают нам источники, но они недалеки от данных, приводимых Сове.
Тот, кто вместо поисков ответов на многие загадки на пожелтевшей бумаге сам хочет отправиться в путешествие с открытиями, может, разумеется, посетить сам собор Парижской Богоматери — если только после нескончаемых потоков туристов там хоть что-нибудь осталось. И все же, все же… «Звонарь из Нотр-Дама» лишь в немецкой версии является главным героем. И неслучайно у Виктора Гюго роман назван именно «Собор Парижской Богоматери»…
ПРИЛОЖЕНИЕ
Хронология событий
1022 — Клирики из Орлеана предались ереси катаров, нашедшей во Франции большое признание.
